А.А.Ахматова. Сборник "Чётки"
Литература для школьников
 
 Главная
 Зарубежная  литература
 Ахматова А.А.
 
А.А.Ахматова. Портрет работы художника Ю.П.Анненкова. 1921 г.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Анна Андреевна Ахматова
(1889 – 1966)
Сборник "Чётки"[1]

1.
СМЯТЕНИЕ

I
Было душно от жгучего света,
А взгляды его – как лучи...
Я только вздрогнула. Этот
Может меня приручить.
Наклонился – он что-то скажет.
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.

II
Не любишь, не хочешь смотреть
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Мне очи застил туман,
Сливаются вещи и лица...
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице.

III
Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне. Улыбнулся,
Полуласково, полулениво
Поцелуем руки коснулся.
И загадочных, древних ликов
На меня поглядели очи...
Десять лет замираний и криков,
Все мои бессонные ночи
Я вложила в тихое слово
И сказала его напрасно.
Отошел ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно.
1913

2. ПРОГУЛКА
Перо задело о верх экипажа.
Я поглядела в глаза его.
Томилось сердце, не зная даже
Причины горя своего.

Безветрен вечер и грустью скован
Под сводом облачных небес,
И словно тушью нарисован
В альбоме старом Булонский лес[2].

Бензина запах и сирени,
Насторожившийся покой...
Он снова тронул мои колени
Почти не дрогнувшей рукой.
1913.Май


3. ВЕЧЕРОМ
Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.

Он мне сказал: "Я верный друг!"
И моего коснулся платья...
Как не похожи на объятья
Прикосновенья этих рук.

Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных...
Лишь смех в глазах его спокойных
Под легким золотом ресниц.

А скорбных скрипок голоса
Поют за стелющимся дымом:
"Благослови же небеса –
Ты первый раз одна с любимым".
1913. Март

4. * * *
Все мы бражники здесь, блудницы,[3]
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.

Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.

Навсегда забиты окошки.
Что нам, изморозь иль гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.

О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
1 января 1913

5. * * *
После ветра и мороза было
Любо мне погреться у огня.
Там за сердцем я не уследила,
И его украли у меня.

Новогодний праздник длится пышно,
Влажны стебли новогодних роз,
А в груди моей уже не слышно
Трепетания стрекоз.

Ах! не трудно угадать мне вора,
Я его узнала по глазам.
Только страшно так, что скоро, скоро
Он вернет свою добычу сам.
1914.Январь

6. ***

...И на ступеньки встретить
Не вышли с фонарем.
В неровном лунном свете
Вошла я в тихий дом.

Под лампою зеленой,
С улыбкой неживой,
Друг шепчет: "Сандрильона[4],
Как странен голос твой..."

В камине гаснет пламя;
Томя, трещит сверчок.
Ах! кто-то взял на память
Мой белый башмачок

И дал мне три гвоздики,
Не подымая глаз.
О милые улики,
Куда мне спрятать вас?

И сердцу горько верить,
Что близок, близок срок,
Что всем он станет мерить
Мой белый башмачок.
1913

7. * * *
Безвольно пощады просят
Глаза. Что мне делать с ними,
Когда при мне произносят
Короткое, звонкое имя?

Иду по тропинке в поле
Вдоль серых сложенных бревен.
Здесь легкий ветер на воле
По-весеннему свеж, неровен.

И томное сердце слышит
Тайную весть о дальнем.
Я знаю: он жив, он дышит,
Он смеет быть не печальным.
1912



8. * * *
Покорно мне воображенье
В изображенье серых глаз.
В моем тверском уединенье
Я горько вспоминаю Вас.

Прекрасных рук счастливый пленник,
На левом берегу Невы,
Мой знаменитый современник,
Случилось, как хотели Вы,

Вы, приказавший мне: довольно,
Поди, убей свою любовь!
И вот я таю, я безвольна,
Но все сильней скучает кровь.

И если я умру, то кто же
Мои стихи напишет Вам
Кто стать звенящими поможет
Еще не сказанным словам?
1913. Июль? Слепнево

9. ОТРЫВОК
...И кто-то, во мраке дерев незримый,
Зашуршал опавшей листвой
И крикнул: "Что сделал с тобой любимый,
Что сделал любимый твой!

Словно тронуты черной, густою тушью
Тяжелые веки твои.
Он предал тебя тоске и удушью
Отравительницы любви.
Ты давно перестала считать уколы –
Грудь мертва под острой иглой,
И напрасно стараешься быть веселой –
Легче в гроб тебе лечь живой!..."

Я сказала обидчику: "Хитрый, черный,
Верно, нет у тебя стыда.
Он тихий, он нежный, он мне покорный,
Влюбленный в меня навсегда!"
1912

10. * * *
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем. И она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви.
Как я знаю эти упорные,
Несытые взгляды твои!
1913. Декабрь

11. * * *
Не будем пить из одного стакана[5]
Ни воду мы, ни сладкое вино,
Не поцелуемся мы утром рано,
А ввечеру не поглядим в окно.
Ты дышишь солнцем, я дышу луною,
Но живы мы любовию одною.

Со мной всегда мой верный, нежный друг,
С тобой твоя веселая подруга.
Но мне понятен серых глаз испуг,
И ты виновник моего недуга.
Коротких мы не учащаем встреч.
Так наш покой нам суждено беречь.

Лишь голос твой поет в моих стихах,
В твоих стихах мое дыханье веет.
О, есть костер, которого не смеет
Коснуться не забвение, ни страх.
И если б знал ты, как сейчас мне любы
Твои сухие розовые губы!
1913

12. * * *
У меня есть улыбка одна.
Так. Движенье чуть видное губ.
Для тебя я ее берегу –
Ведь она мне любовью дана.

Все равно, что ты наглый и злой,
Все равно, что ты любишь других.
Предо мной золотой аналой,
И со мной сероглазый жених.
1913

13. * * *
Столько просьб у любимой всегда!
У разлюбленной просьб не бывает...
Как я рада, что нынче вода
Под бесцветным ледком замирает.

И я стану – Христос, помоги! –
На покров этот, светлый и ломкий,
А ты письма мои береги,
Чтобы нас рассудили потомки.

Чтоб отчетливей и ясней
Ты был виден им, мудрый и смелый.
В биографии словной твоей
Разве можно оставить пробелы?

Слишком сладко земное питье,
Слишком плотны любовные сети...
Пусть когда-нибудь имя мое
Прочитают в учебнике дети,

И, печальную повесть узнав,
Пусть они улыбнуться лукаво.
Мне любви и покоя не дав,
Подари меня горькою славой.
1913

14. * * *
В последний раз мы встретились тогда
На набережной, где всегда встречались.
Была в Неве высокая вода,
И наводненья в городе боялись.

Он говорил о лете и о том,
Что быть поэтом женщине – нелепость.
Как я запомнила высокий царский дом
И Петропавловскую крепость –

Затем, что воздух был совсем не наш,
А как подарок Божий – так чудесен,
И в этот час была мне отдана
Последняя из всех безумных песен.
1914. Январь

15. * * *
Здравствуй! Легкий шелест слышишь
Справа от стола?..
Этих строчек не допишешь –
Я к тебе пришла.
Неужели ты обидишь
Так, как в прошлый раз:
Говоришь, что рук не видишь,
Рук моих и глаз.
У тебя светло и просто.
Не гони меня туда,
Где под душным сводом моста
Стынет грязная вода.
1913

II
16. ***
Цветов и неживых вещей
Приятен запах в этом доме.
У грядок груды овощей
Лежат, пестры, на черноземе.

Еще струится холодок,
Но с парников снята рогожа.
Там есть прудок, такой прудок,
Где тина на парчу похожа.

А мальчик мне сказал, боясь,
Совсем взволновано и тихо,
Что там живет большой карась
И с ним большая карасиха.
1913

17. ***
Каждый день по-новому тревожен,
Все сильнее запах спелой ржи.
Если ты к ногам моим положен,
Ласковый, лежи.

Иволги кричат в широких кленах,
Их ничем до ночи не унять.
Любо мне от глаз твоих зеленых
Ос веселых отгонять.

На дороге бубенец зазвякал –
Памятен нам этот легкий звук.
Я спою тебе, чтоб ты не плакал,
Песенку о вечере разлук.
1913

18. ***
Мальчик сказал мне: "Как это больно!"
И мальчика очень жаль...
Еще так недавно он был довольным
И только слыхал про печаль.

А теперь он знает все не хуже
Мудрых и старых вас.
Потускнели и, кажется, стали уже
Зрачки ослепительных глаз.

Я знаю: он с болью своей не сладит,
С горькой болью первой любви.
Как беспомощно, жадно и жарко гладит
Холодные руки мои.
1913. Осень

19. ***
Высокие своды костела
Синей, чем небесная твердь...
Прости меня, мальчик веселый,
Что я принесла тебе смерть. –

За розы с площадки круглой,
За глупые письма твои,
За то, что, дерзкий и смуглый,
Мутно бледнел от любви.

Я думала: ты нарочно –
Как взрослые хочешь быть.
Я думала томно-порочных
Нельзя, как невест, любить.

Но все оказалось напрасно.
Когда пришли холода,
Следил ты уже бесстрастно
За мной везде и всегда,

Как будто копил приметы
Моей нелюбви. Прости!
Зачем ты принял обеты
Страдальческого пути?

И смерть к тебе руки простерла...
Скажи, что было потом?
Я не знала, как хрупко горло
Под синим воротником.

Прости меня, мальчик веселый,
Совенок замученный мой!
Сегодня мне из костела
Так трудно уйти домой.
1913. Ноябрь

20. ***
М. Лозинскому[6]
Он длится без конца – янтарный, тяжкий день!
Как невозможна грусть, как тщетно ожиданье!
И снова голосом серебряным олень
В зверинце говорит о северном сиянье.
И я поверила, что есть прохладный снег
И синяя купель для тех, кто нищ и болен,
И санок маленьких такой неверный бег
Под звоны древние далеких колоколен.
1912

21. ГОЛОС ПАМЯТИ
О. А. Глебовой-Судейкиной[7]
Что ты видишь, тускло на стену смотря,
В час, когда на небе поздняя заря?

Чайку ли на синей скатерти воды,
Или флорентийские сады?

Или парк огромный Царского Села,
Где тебе тревога путь пересекла?

Иль того ты видишь у своих колен,
Кто для белой смерти твой покинул плен[8]?

Нет, я вижу стену только – и на ней
Отсветы небесных гаснущих огней.
1913. Июнь, Слепнево

22. ***
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу. –
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.
1912

23. ***
Здесь все то же, то же, что и прежде,
Здесь напрасным кажется мечтать.
В доме, у дороги непроезжей,
Надо рано ставни запирать.

Тихий дом мой пуст и неприветлив,
Он на лес глядит одним окном.
В нем кого-то вынули из петли
И бранили мертвого потом.

Был он грустен или тайно-весел,
Только смерть – большое торжество.
На истертом красном плюше кресел
Изредка мелькает тень его.

И часы с кукушкой ночи рады,
Все слышней их четкий разговор.
В щелочку смотрю я. Конокрады
Зажигают за холмом костер.

И, пророча близкое ненастье,
Низко, низко стелется дымок.
Мне не страшно. Я ношу на счастье
Темно-синий шелковый шнурок.
1912. Май

24. БЕССОННИЦА
Где-то кошки жалобно мяукают,
Звук шагов я издали ловлю... –
Хорошо твои слова баюкают:
Третий месяц я от них не сплю.

Ты опять, опять со мной, бессонница!
Неподвижный лик твой узнаю.
Что, красавица, что, беззаконница,
Разве плохо я тебе пою?

Окна тканью белою завешены,
Полумрак струится голубой...
Или дальней вестью мы утешены?
Отчего мне так легко с тобой?
1912

25. ***
Ты знаешь, я томлюсь в неволе,
О смерти Господа моля.
Но все мне памятна до боли
Тверская скудная земля.

Журавль у ветхого колодца,
Над ним, как кипень, облака,
В полях скрипучие воротца,
И запах хлеба, и тоска.

И те неяркие просторы,
Где даже голос ветра слаб,
И осуждающие взоры
Спокойных загорелых баб.
1913. Осень

26. ***
Углем наметил на левом боку
Место, куда стрелять,
Чтоб выпустить птицу – мою тоску –
В пустынную ночь опять.

Милый! Не дрогнет твоя рука,
И мне недолго терпеть.
Вылетит птица – моя тоска,
Сядет на ветку и станет петь.

Чтоб тот, кто спокоен в своем дому,
Раскрывши окно, сказал:
"Голос знакомый, а слов не пойму", –
И опустил глаза.
31 января 1914, Петербург

III
27. ***
Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе,
Ты, всегда в путях своих уверенный
Свет узревший в шалаше.

И тебе, печально-благодарная,
Я за это расскажу потом,
Как меня томила ночь угарная,
Как дышало утро льдом.

В этой жизни я немного видела,
Только пела и ждала.
Знаю: брата я не ненавидела
И сестры не предала.

Отчего же бог меня наказывал
Каждый день и каждый час?
Или это Ангел мне указывал
Свет, невидимый для нас...
1912. Май, Флоренция

28. ***
Вижу выцветший флаг над таможней
И над городом желтую муть.
Вот уж сердце мое осторожней
Замирает, и больно вздохнуть.

Стать бы снова приморской девчонкой,
Туфли на босу ногу надеть,
И закладывать косы коронкой,
И взволнованным голосом петь.

Все глядеть бы на смуглые главы
Херсонесского храма с крыльца
И не знать, что от счастья и славы
Безнадежно дряхлеют сердца.
1913

29. ***
Плотно сомкнуты губы сухие.
Жарко пламя трех тысяч свечей.
Так лежала княжна Евдокия[9]
На душистой сапфирной парче.

И, согнувшись, бесслезно молилась
Ей о слепеньком мальчике мать,
И кликуша без голоса билась,
Воздух силясь губами поймать.

А пришедший из южного края
Черноглазый, горбатый старик,
Словно к двери небесного рая,
К потемневшей ступеньке приник.
1913. Осень

30. ***
Дал Ты мне молодость трудную.
Столько печали в пути.
Как же мне душу скудную
Богатой Тебе принести?
Долгую песню, льстивая,
О славе поет судьба.
Господи! я нерадивая,
Твоя скупая раба.
Ни розою, ни былинкою
Не буду в садах Отца.
Я дрожу над каждой соринкою,
Над каждым словом глупца.
19 декабря 1912

31. ***
Солнце комнату наполнило
Пылью жаркой и сквозной.
Я проснулась и припомнила:
Милый, нынче праздник твой.[10]

Оттого и оснеженная
Даль за окнами тепла,
Оттого и я, бессонная,
Как причастница спала.

8 ноября 1913

32. ***
Ты пришел меня утешить, милый,
Самый нежный, самый кроткий...
От подушки приподняться нету силы,
А на окнах частые решетки.

Мертвой, думал, ты меня застанешь,
И принес веночек неискусный.
Как улыбкой сердце больно ранишь,
Ласковый, насмешливый и грустный.

Что теперь мне смертное томленье!
Если ты еще со мной побудешь,
Я у Бога вымолю прощенье
И тебе, и всем, кого ты любишь.
1913. Май, Петербург

33. ***
Умирая, томлюсь о бессмертьи.
Низко облако пыльной мглы...
Пусть хоть голые красные черти,
Пусть хоть чан зловонной смолы.

Приползайте ко мне, лукавьте,
Угрозы из ветхих книг,
Только память вы мне оставьте,
Только память в последний миг.

Чтоб в томительной веренице
Не чужим показался ты,
Я готова платить сторицей
За улыбки и за мечты.

Смертный час, наклонясь, напоит
Прозрачной сулемой...
А люди придут, зароют
Мое тело и голос мой.
1912

34. * * *
Ты письмо мое, милый, не комкай.
До конца его, друг, прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоем пути.

Не гляди так, не хмурься гневно,
Я любимая, я твоя.
Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я –

В этом сером, будничном платье,
На стоптанных каблуках...
Но, как прежде, жгуче объятье,
Тот же страх в огромных глазах.

Ты письмо мое, милый, не комкай,
Не плачь о заветной лжи
И его в твоей бедной котомке
На самое дно положи.
1912

35. ИСПОВЕДЬ
Умолк простивший мне грехи.
Лиловый сумрак гасит свечи,
И темная епитрахиль
Накрыла голову и плечи.

Не тот ли голос: "Дева! Встань..."
Удары сердца чаще, чаще...
Прикосновение сквозь ткань
Руки, рассеянно крестящей.
1911, Царское Село

36. ***
В ремешках пенал и книги были[11],
Возвращалась я домой из школы.
Эти липы, верно, не забыли
Нашу встречу, мальчик мой веселый.

Только ставши лебедем надменным,
Изменился серый лебеденок.
А на жизнь мою лучом нетленным
Грусть легла, и голос мой незвонок.
1912. Царское Село

37. ***
Со дня Купальницы-Аграфены[12]
Малиновый платок хранит.
Молчит, а ликует, как Царь Давид[13].
В морозной келье белы стены,
И с ним никто не говорит.

Приду и стану на порог,
Скажу: "Отдай мне мой платок!"
1913. Осень

38. ***
Я с тобой не стану пить вино,
Оттого что ты мальчишка озорной.
Знаю я – у вас заведено
С кем попало целоваться под луной.

     А у нас – тишь да гладь,
     Божья благодать.

     А у нас – светлых глаз
     Нет приказу поднимать.
1913. Декабрь

39. ***
Вечерние часы перед столом,
Непоправимо белая страница,
Мимоза пахнет Ниццей и теплом,
В луче луны летит большая птица.

И, туго косы на ночь заплетя,
Как будто завтра нужны будут косы,
В окно гляжу я, больше не грустя,
На море, на песчаные откосы.

Какую власть имеет человек,
Который даже нежности не просит...
Я не могу поднять усталых век,
Когда мое он имя произносит.
1913

IV
40. ***
Как вплелась в мои темные косы
Серебристая нежная прядь –
Только ты, соловей безголосый,
Эту муку сумеешь понять.

Чутким ухом далекое слышишь
И на тонкие ветки ракит,
Весь нахохлившись, смотришь – не дышишь,
Если песня чужая звучит.

А еще так недавно, недавно
Замирали вокруг тополя,
И звенела и пела отравно
Несказанная радость твоя.
1912

41. ***
"Я пришла тебя сменить, сестра,
У лесного, у высокого костра.

Поседели твои волосы. Глаза
Замутила, затуманила слеза.

Ты уже не понимаешь пенья птиц,
Ты ни звезд не замечаешь, ни зарниц.

И давно удары бубна не слышны,
А я знаю, ты боишься тишины.

Я пришла тебя сменить, сестра,
У лесного, у высокого костра".

"Ты пришла меня похоронить.
Где же заступ твой, где лопата?
Только флейта в руках твоих.
Я не буду тебя винить,
Разве жаль, что давно, когда-то,
Навсегда мой голос затих.

Мои одежды надень,
Позабудь о моей тревоге,
Дай ветру кудрями играть.
Ты пахнешь как пахнет сирень,
А пришла по трудной дороге,
Чтобы здесь озаренной стать".

И одна ушла, уступая,
Уступая место другой,
И неверно брела, как слепая,
Незнакомой узкой тропой.

И все чудилось ей, что пламя
Близко. Бубен держит рука.
И она как белое знамя,
И она как свет маяка.
1912

42. СТИХИ О ПЕТЕРБУРГЕ

I
Вновь Исакий в облаченьи
Из литого серебра...
Стынет в грозном нетерпеньи.
Конь Великого Петра.

Ветер душный и суровый
С черных труб сметает гарь...
Ах! своей столицей новой
Недоволен государь.

II
Сердце бьется ровно, мерно.
Что мне долгие года!
Ведь под аркой на Галерной
Наши тени навсегда.

Сквозь опущенные веки
Вижу, вижу, ты со мной –
И в руке твоей навеки
Неоткрытый веер мой.

Оттого, что стали рядом
Мы в блаженный миг чудес.
В миг, когда над Летним садом
Месяц розовый воскрес –

Мне не надо ожиданий
У постылого окна
И томительных свиданий.
Ах! любовь утолена.

Ты свободен, я свободна,
Завтра лучше, чем вчера, –
Над Невою темноводной,
Под улыбкою холодной
Императора Петра.
1913

43. * * *
Меня покинул в новолунье
Мой друг любимый. Ну, так что ж!
Шутил: "Канатная плясунья!
Как ты до мая доживешь?"

Ему ответила, как брату,
Я, не ревнуя, не ропща,
Но не заменят мне утрату
Четыре новые плаща.

Пусть страшен путь мой, пусть опасен,
Еще страшнее путь тоски...
Как мой китайский зонтик красен,
Натерты мелом башмачки.

Оркестр веселое играет,
И улыбаются уста,
Но сердце знает, сердце знает,
Что ложа пятая пуста!
1912

44. * * *
Знаю, знаю – снова лыжи
Сухо заскрипят.
В синем небе месяц рыжий,
Луг так сладостно-покат.

Во дворце горят окошки,
Тишиной удалены,
Ни тропинки, ни дорожки,
Только проруби темны.

Ива, дерево русалок,
Не мешай мне на пути!
В снежных ветках черных галок,
Черных галок приюти.
1913. Октябрь, Царское Село

45. ВЕНЕЦИЯ
Золотая голубятня у воды,
Ласковой и млеюще зеленой;
Заметает ветерок соленый
Черных лодок узкие следы.

Сколько нежных, странных лиц в толпе.
В каждой лавке яркие игрушки:
С книгой лев на вышитой подушке,
С книгой лев на мраморном столбе.

Как на древнем, выцветшем холсте,
Стынет небо тускло-голубое,
Но не тесно в этой тесноте
И не душно в сырости и зное.
1912

46. * * *
Протертый коврик под иконой,
В прохладной комнате темно,
И густо плющ темно-зеленый
Завил широкое окно.

От роз струится запах сладкий,
Трещит лампадка, чуть горя.
Пестро расписаны укладки
Рукой любовной кустаря.

И у окна белеют пяльцы...
Твой профиль тонок и жесток.
Ты зацелованные пальцы
Брезгливо прячешь под платок.

А сердцу стало страшно биться,
Такая в нем теперь тоска...
И в косах спутанных таится
Чуть слышный запах табака.
1912

47. ГОСТЬ
Все, как раньше: в окна столовой
Бьется мелкий метельный снег.
И сама я не стала новой,
А ко мне приходил человек.

Я спросила: "Чего ты хочешь?"
Он сказал: "Быть с тобой в аду".
Я смеялась: "Ах, напророчишь
Нам обоим, пожалуй, беду".

Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
"Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты".

И глаза, глядящие тускло,
Не сводил с моего кольца.
Ни один не двинулся мускул
Просветленно-злого лица.

О, я знаю: его отрада –
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
1 января 1914

48. * * *
Александру Блоку

Я пришла к поэту в гости[14].
Ровно полдень. Воскресенье.
Тихо в комнате просторной,
А за окнами мороз.

И малиновое солнце
Над лохматым сизым дымом...
Как хозяин молчаливый
Ясно смотрит на меня.

У него глаза такие,
Что запомнить каждый должен,
Мне же лучше, осторожной,
В них и вовсе не глядеть.

Но запомнится беседа,
Дымный полдень, воскресенье,
В доме сером и высоком
У морских ворот Невы[15].
Январь 1914

49.
ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ
В то время я гостила на земле
Мне дали имя при крещенье – Анна,
Сладчайшее для губ людских и слуха,
Так дивно знала я земную радость
И праздников считала не двенадцать,
А столько, сколько было дней в году.
Я, тайному велению покорна,
Товарища свободного избрав,
Любила только солнце и деревья.
И осенью, однажды, иностранку
Я встретила в лукавый час зари,
И вместе мы купались в теплом море.
Ее одежда странной мне казалась,
Еще страннее – губы, а слова,
Как звезды, падали сентябрьской ночью.
И стройная меня учила плавать,
Одной рукой поддерживая тело
Неопытное на тугих волнах.
И часто, стоя в голубой воде,
Она со мной неспешно говорила,
И мне казалось, что вершины леса
Слегка шумят, или хрустит песок,
Иль голосом серебряным волынка
Вдали поет о вечере разлук.
Но слов ее я помнить не могла
И часто ночью с болью просыпалась.
Мне чудился полуоткрытый рот,
Ее глаза и гладкая прическа.
Как вестника небесного, молила
Я девушку печальную тогда:
"Скажи, скажи, зачем угасла память,
И, так томительно лаская слух,
Ты отняла блаженство повторенья..."
И только раз, когда я виноград
В плетеную корзину собирала,
А смуглая сидела на траве,
Глаза закрыв и распустивши косы,
И томною была и утомленной
От запаха тяжелых синих ягод
И пряного дыханья дикой мяты,
Она слова чудесные вложила
В сокровищницу памяти моей.
И, полную корзинку уронив,
Припала я к земле сухой и душной,
Как к милому, когда поет любовь.
1913

Источник: Анна Ахматова. Четки. Стихи. – С-Петербург: Гиперборей, 1914. (орфография современная)


1. «Четки» – второй сборник Анны Ахматовой «Четки» вышел в мае 1914 года, перед началом Первой мировой войны. С момента появления в 1914 году до 1923 «Четки» переиздавались 9 раз – редкий успех для молодого поэта.
Необыкновенный успех сборника определил место Ахматовой в первых рядах русской поэзии того времени. В первом издании основная часть «Четок» содержала 52 стихотворения, из которых 28 уже ранее печатались в журналах и альманахах. Заключительный «Отрывок из поэмы» («В то время я гостила на земле...») был в дальнейшем объединен автором с двумя другими, позднее написанными, под общим заглавием «Эпические мотивы». В расположение стихотворений внутри сборника были внесены некоторые изменения, главным образом в Части 3. В дальнейшем «Четки» включались с различной степенью полноты в издания избранных стихотворений разного времени вплоть до БВ.
 
"В марте 1914 года вышла вторая книга – «Четки». Жизни ей было отпущено примерно шесть недель. В начале мая петербургский сезон начинал замирать, все понемногу разъезжались. На этот раз расставание с Петербургом оказалось вечным. Мы вернулись не в Петербург, а Петроград, из XIX века сразу попали в XX, все стало иным, начиная с облика города. Казалось, маленькая книга любовной лирики начинающего автора должна была потонуть в мировых событиях. Время распорядилось иначе."
Анна Ахматова, «Коротко о себе».

"...Звуки в петербургских дворах… Звук бросаемых в подвал дров. Шарманщики, точильщики, старьевщики…
Дымки над крышами. Петербургские голландские печи. Петербургские камины… Петербургские пожары… Колокольный звон, заглушаемый звуками города. Барабанный бой, так напоминающий казнь. Санки с размаху о тумбу на горбатых мостах, которые теперь почти лишены своей горбатости. Последняя ветка на островах всегда напоминала мне японские гравюры. Лошадиная обмерзшая в сосульках морда почти у вас на плече. Я почти что все «Четки» сочинила в этой обстановке, а дома только записывала уже готовые стихи...
В дни выхода «Четок» нас пригласила к себе издательница «Северных записок» эсерка Чацкина (я была в том синем платье, в котором меня изобразил Альтман). У нее собралось видимо-невидимо гостей. Около полуночи начали прощаться. Одних хозяйка отпускала, других просила остаться. Потом все перешли в столовую, где был накрыт парадный стол, и мы оказались на банкете в честь только что выпущенных из Шлиссельбурга народовольцев. Я сидела с Л. К.* против Германа Лопатина. Потом часто с ужасом вспоминала, как Л. К. сказал мне: «Если бы мне дали „Четки“, я бы согласился провести столько времени в тюрьме, как наш визави»."
Анна Ахматова, Из «Записных книжек»
*Л.К. (Леонид Каннегисер) – поэт, автор рецензии на "Чётки"; в августе 1918-го убил М.Урицкого; расстрелян. (вернуться)

2. Булонский лес – парк в Париже, излюбленное место прогулок. (вернуться)

3. Все мы бражники здесь, блудницы... – впервые напечатано: журнал «Аполлон», 1913, № 4, с. 36, под загл. «Cabaret artistique» (франц. «Художественное кабаре»).
Черновой автограф (Бювар, ЦГАЛИ), под загл. «В „Бродячей собаке“», поев. «Друзьям» зачеркнуто, с пометой: «в вагоне».
Художественное кабаре «Бродячая собака» пользовалось успехом в 1912—1913 гг. как место встречи поэтов и художников-модернистов и артистической богемы. Находилось в подвальчике на Михайловской площади, 5 (ныне площадь Искусств), стены которого были расписаны художником С. Ю. Судейкиным. Изображено М. А. Кузминым в романе «Плавающие-путешествующие» (1915). Ахматова вспоминает в своих мемуарах «ворота, в которые мы когда-то входили, чтобы по крутой подвальной лестнице сойти в пеструю, прокуренную, всегда немного таинственную «Бродячую собаку»...» (19 апреля 1962, ГПБ). (вернуться)

4. Сандрильона (франц.) – Золушка. (вернуться)

5. Не будем пить из одного стакана... – стихотворение посвящено другу Ахматовой М. Л. Лозинскому (1886–1955). (вернуться)

6. Лозинский Михаил Леонидович (1886–1955) – поэт и переводчик. Был другом Ахматовой на протяжении всей ее жизни. Ему посвящены стих. № 69, 124, 300, вероятно, также № 89 и 90. В молодые годы был близок поэтам ее круга, состоял членом «Цеха поэтов», но не примкнул к акмеистам, хотя в своей собственной поэзии разделял классицистические тенденции некоторых из них (сб. «Горный ключ», М.—Пг., 1916).
Лозинский был секретарем редакции литературно-художественного журнала «Аполлон», где печатались в большом числе ранние стихотворения Ахматовой, владельцем издательства «Гиперборей», литературным редактором «Четок» и «Белой стаи», а также редактором и издателем стихотворного ежемесячника «Гиперборей» (октябрь 1912 – декабрь 1913, 10 выпусков).
В 1940 г. он читал корректуры книги "Анна Ахматова, Из шести книг. Стихотворения, Л., 1940", и Ахматова в работе с издательством неизменно опиралась на авторитет его мнения. См. «Слово о Лозинском» в кн.: Анна Ахматова, Избранное, М., 1974, с. 489 – 491. Стих. М. Л. Лозинского «Не забывшая» («Горный ключ», с. 109). Ахматова считала «лучшим из многих десятков стихотворений», посвященных ей «в ту пору (1912)». (вернуться)

7. Глебова-Судейкина Ольга Афанасьевна (1885–1945) – драматическая актриса, певица и танцовщица, жена художника С. Ю. Судейкина (1882–1946).
Ахматова была дружна с Судейкиной с 1913 г. (до отъезда последней за границу в 1924 г.) и жила у нее в течение некоторого времени после своего разрыва с В. К. Шилейко (1921–1922). О. А. Глебова-Судейкина в роли «Коломбины десятых годов» является – как «двойник» поэтессы – главным действующим лицом «Поэмы без героя», связанной с воспоминаниями 1913 г. (вернуться)

8. Кто для белой смерти твой покинул плен... – намек на самоубийство молодого поэта Всеволода Князева (умер 5 апреля 1913 г. в Риге). Книга Всеволода Князева «Стихи» вышла посмертно (СПб., 1914). (вернуться)

9. Княжна Евдокия (ум. 1407) – жена великого князя Дмитрия Донского, постриглась под именем Ефросиньи. Посмертно канонизирована. (вернуться)

10. Нынче праздник твой... – 8 ноября, день архангела Михаила. Стихотворение, по-видимому как и следующее, посвящено М. Л. Лозинскому. (вернуться)

11. В ремешках пенал и книги были... – стихотворение рассказывает о первой встрече Ахматовой с ее будущим мужем («в рождественский сочельник» 1903 г.). (вернуться)

12. Со дня Купальницы-Аграфены... – Купальница-Аграфена – св. Агриппина, с ее днем – 23 июня, предшествующим дню Ивана Купалы (24 июня), связаны были в старой русской деревне обрядовые купанья. Возможно, ассоциируется с днем рождения Ахматовой. (вернуться)

13. Царь Давид (библ.) – перенес святыню иудеев – Ковчег завета – в свою столицу Иерусалим, «смеяша и плясаша» перед ним (2-я «Книга Царств», VI). Сочинил религиозные песнопения, составившие книгу «Псалтирь» в «Ветхом завете». (вернуться)

14. Я пришла к поэту в гости... – об истории поэтической переписки Блока и Ахматовой см. публикацию Д. Е. Максимова (Звезда, 1967, № 12, с. 186–187) и В. М. Жирмунский, «Анна Ахматова и Александр Блок» («Русская литература», 1970, № 3, с. 59–61). Блоку посвящен ряд других стихотворений Ахматовой. (вернуться)

15. У морских ворот Невы... – в последние годы жизни Блок жил в конце Офицерской улицы (ныне ул. Декабристов), против Новой Голландии. (вернуться)

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Содержание
I Смятение
1. "Было душно от жгучего света…"
2. "Не любишь, не хочешь смотреть?.."
3. "Как велит простая учтивость…"
Прогулка
Вечером
"Все мы бражники здесь, блудницы…"
"После ветра и мороза было..."
" ...И на ступеньки встретить…"
"Безвольно пощады просят…"
"Покорно мне воображенье…"
Отрывок ("И кто-то, во мраке дерев незримый…")
"Настоящую нежность не спутаешь..."
"Не будем пить из одного стакана…"
"У меня есть улыбка одна…"
"Столько просьб у любимой всегда!.."
"В последний раз мы встретились тогда..."
"Здравствуй! Легкий шелест слышишь…"

II
"Цветов и неживых вещей…"
"Каждый день по-новому тревожен…"
"Мальчик сказал мне: "Как это больно!"
"Высокие своды костела…"
"Он длится без конца – янтарный, тяжкий день!.."
Голос памяти
"Я научилась просто, мудро жить…"
"Здесь все то же, то же, что и прежде…"
Бессонница
"Ты знаешь, я томлюсь в неволе…"
"Углем наметил на левом боку…"

III
"Помолись о нищей, о потерянной…"
"Вижу выцветший флаг над таможней…"
"Плотно сомкнуты губы сухие…"
"Дал Ты мне молодость трудную…"
"Солнце комнату наполнило..."
"Ты пришел меня утешить, милый…"
"Умирая, томлюсь о бессмертье…"
"Ты письмо мое, милый, не комкай…"
Исповедь
"В ремешках пенал и книги были…"
"Со дня Купальницы-Аграфены…"
"Я с тобой не стану пить вино…"
"Вечерние часы перед столом…"

IV
"Как вплелась в мои темные косы…"
"Я пришла тебя сменить, сестра…"
Стихи о Петербурге
1. "Вновь Исакий в облаченье…"
2. "Сердце бьется ровно, мерно…"
"Меня покинул в новолунье..."
"Знаю, знаю – снова лыжи…"
Венеция
"Протертый коврик под иконой…"
Гость
"Я пришла к поэту в гости…"
"В то время я гостила на земле..."
 
 
Литература для школьников
 
Яндекс.Метрика