Венеция. И. А. Бунин
Литература для школьников
 
 Главная
 Бунин И. А.
 
И.А.Бунин.
Портрет работы В.И.Россинского, 1915
 
Венеция в XVIII веке, худ. Каналетто
 
 
 
Иван Алексеевич Бунин
(1870 – 1953)
 
ВЕНЕЦИЯ
(«Восемь лет в Венеции я не был...»)
[1]
 
Восемь лет в Венеции я не был...
Всякий раз, когда вокзал минуешь
И на пристань выйдешь, удивляет
Тишина Венеции, пьянеешь
От морского воздуха каналов.
Эти лодки, барки, маслянистый
Блеск воды, огнями озаренной,
А за нею низкий ряд фасадов
Как бы из слоновой грязной кости,
А над ними синий южный вечер,
Мокрый и ненастный, но налитый
Синевою мягкою, лиловой, —
Радостно все это было видеть!
Восемь лет... Я спал в давно знакомой
Низкой, старой комнате, под белым
Потолком, расписанным цветами.
Утром слышу, — колокол: и звонко
И певуче, но не к нам взывает
Этот чистый одинокий голос,
Голос давней жизни, от которой
Только красота одна осталась!
Утром косо розовое солнце
Заглянуло в узкий переулок,
Озаряя отблеском от дома,
От стены напротив — и опять я
Радостную близость моря, воли
Ощутил, увидевши над крышей,
Над бельем, что по ветру трепалось,
Облаков сиреневые клочья
В жидком, влажно-бирюзовом небе.
А потом на крышу прибежала
И белье снимала, напевая,
Девушка с раскрытой головою,
Стройная и тонкая... Я вспомнил
Капри, Грациэллу Ламартина...[2]
Восемь лет назад я был моложе,
Но не сердцем, нет, совсем не сердцем!
В полдень, возле Марка, что казался[3]
Патриархом Сирии и Смирны,
Солнце, улыбаясь в светлой дымке,
Перламутром розовым слепило.
Солнце пригревало стены Дожей,[4]
Площадь и воркующих, кипящих
Сизых голубей, клевавших зерна
Под ногами щедрых форестьеров.[5]
Все блестело — шляпы, обувь, трости,
Щурились глаза, сверкали зубы,
Женщины, весну напоминая
Светлыми нарядами, раскрыли
Шелковые зонтики, чтоб шелком
Озаряло лица... В галерее
Я сидел, спросил газету, кофе
И о чем-то думал... Тот, кто молод,
Знает, что он любит. Мы не знаем —
Целый мир мы любим... И далеко,
За каналы, за лежавший плоско
И сиявший в тусклом блеске город,
За лагуны Адрии зеленой,
В голубой простор глядел крылатый
Лев с колонны. В ясную погоду
Он на юге видит Апеннины,
А на сизом севере — тройные
Волны Альп, мерцающих над синью
Платиной горбов своих ледяных...



Вечером — туман, молочно-серый,
Дымный, непроглядный. И пушисто
Зеленеют в нем огни, столбами
Фонари отбрасывают тени.
Траурно Большой канал чернеет
В россыпи огней, туманно-красных,
Марк тяжел и древен. В переулках —
Слякоть, грязь. Идут посередине, —
В опере как будто. Сладко пахнут
Крепкие сигары. И уютно
В светлых галереях — ярко блещут
Их кафе, витрины. Англичане
Покупают кружево и книжки
С толстыми шершавыми листами,
В переплетах с золоченой вязью,
С грубыми застежками... За мною
Девочка пристряла — все касалась
До плеча рукою, улыбаясь
Жалостно и робко: «Mi d'un soldo!»[6]
Долго я сидел потом в таверне,
Долго вспоминал ее прелестный
Жаркий взгляд, лучистые ресницы
И лохмотья... Может быть, арабка?

Ночью, в час, я вышел. Очень сыро,
Но тепло и мягко. На пьяцетте[7]
Камни мокры. Нежно пахнет морем,
Холодно и сыро вонью скользких
Темных переулков, от канала —
Свежестью арбуза. В светлом небе
Над пьяцеттой, против папских статуй
На фасаде церкви — бледный месяц:
То сияет, то за дымом тает,
За осенней мглой, бегущей с моря.
«Не заснул, Энрико?» — Он беззвучно,
Медленно на лунный свет выводит
Длинный черный катафалк гондолы,
Чуть склоняет стан — и вырастает,
Стоя на корме ее... Мы долго
Плыли в узких коридорах улиц,
Между стен высоких и тяжелых...

В этих коридорах — баржи с лесом,
Барки с солью: стали и ночуют.
Под стенами — сваи и ступени,
В плесени и слизи. Сверху — небо,
Лента неба в мелких бледных звездах...
В полночь спит Венеция, — быть может,
Лишь в притонах для воров и пьяниц,
За вокзалом, светят щели в ставнях,
И за ними глухо слышны крики,
Буйный хохот, споры и
По столам и столикам, залитым
Марсалой и вермутом... Есть прелесть
В этой поздней, в этой чадной жизни
Пьяниц, проституток и матросов!
«Ho amato, amo, Desdemona»[8], —
Говорит Энрико, напевая,
И, быть может, слышит эту песню
Кто-нибудь вот в этом темном доме —
Та душа, что любит... За оградой
Вижу садик; в чистом небосклоне —
Голые, прозрачные деревья,
И стеклом блестят они, и пахнет
Сад вином и медом... Этот винный
Запах листьев тоньше, чем весенний!
Молодость груба, жадна, ревнива,
Молодость не знает счастья — видеть
Слезы на ресницах Дездемоны,
Любящей другого...
Вот и светлый
Выход в небо, в лунный блеск и воды!
Здравствуй, небо, здравствуй, ясный месяц,
Перелив зеркальных вод и тонкий
Голубой туман, в котором сказкой
Кажутся вдали дома и церкви!
Здравствуйте, полночные просторы
Золотого млеющего взморья
И огни чуть видного экспресса,
Золотой бегущие цепочкой
По лагунам к югу!

30.VIII.13
Источник: И. А. Бунин. Собрание сочинений в 9 т. Том 1. М.: Художественная литература, 1965.

"Венеция" – впервые: журн. «Современный мир», СПб., 1913, № 12, декабрь, под заглавием «В Венеции» и с посвящением А. А. Карзинкину, другу-художнику, с которым Бунин немало путешествовал.
Впервые Бунин побывал в Венеции в 1904 г., второй раз – в 1909-м, прибыл через перевал Бренен-Пасс в Итальянских Альпах, упоминаемый в стихотворении.
Карзинкин Александр Андреевич (1863–1932) – брат жены Н. Телешова – Е. А. Телешовой. Директор торгово-промышленного товарищества Ярославской Большой мануфактуры, "льняной король", знаток живописи, член Художественного совета Третьяковской галереи, любитель литературы; член литературного кружка "Среда". Бунин познакомился с Карзинкиным в 1900 г. Письма Карзинкина к Бунину 1901, 1902, 1912 гг. (ОГЛМТ) касаются издания книги стихотворений Бунина и денежных вопросов.
По одной из версий, именно венчание родителей А. А. Карзинкина изображено на картине художника Василия Пукирева «Неравный брак».
Стихотворение "Венеция" совмещает акварельную гамму переходов от темных тонов к самым светлым. В целом – это любование повседневностью жизни в прекрасном городе, где поэт благословляет даже неприглядную прозу самого обыкновенного, так сознавая полноту земного существования. Поэта-путешественника не смущают ни толпы "форестьеров", ни темные пятна грязи, ни даже лохмотья бедности. (вернуться)

2. Ламартин Альфонс (1790–1869) – французский поэт и романист.
Его творчество привлекло внимание Бунина. Он советовал Горькому переиздать роман «Признание».
В. Н. Муромцева-Бунина переводила роман Ламартина «Грациэлла», Бунин отчасти редактировал рукопись (хранится в Музее И. С. Тургенева в Орле). (вернуться)

3. Марк – собор святого Марка в Венеции (X в.). (вернуться)

4. Стены Дожей (устар.) – Дворец до́жей (итал. Palazzo Ducale, вен. Pałaso Dogal) в Венеции — памятник итальянской готической архитектуры. Находится на площади Святого Марка рядом с одноимённым собором.
Строительство сегодняшнего здания было осуществлено между 1309 и 1424 годами предположительно архитектором был Филиппо Календарио. В 1577 году часть дворца была уничтожена пожаром, и восстановлением здания занялся Антонио де Понти, творец моста Риальто. (вернуться)

5. Форестьер (устар.) – иностранец-путешественник в Италии. (вернуться)

6. «Mi d'un soldo!» – «Дай мне сольдо!» (итал.) (вернуться)

7. Пьяцетта – площадь. (вернуться)

8. «Ho amato, amo, Desdemona» – «Я любил, люблю, Дездемона» (итал.). (вернуться)

 
Площадь святого Марка, работы Каналетто, 1730.
Площадь выглядит так же, как и в наши дни.
 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Литература для школьников
 
 
Яндекс.Метрика