А. А. Ахматова
на сайте
"К уроку литературы"

Впервые черновая рукопись "Сказки о золотом петушке" отмечена В.Е.Якушкиным[2] в его описании рукописей А.С.Пушкина ("Русская старина", 1884, т. XLIII. с. 641, 644). Перебелённая рукопись сказки хранится в публичной библиотеке РСФСР в Ленинграде. [В настоящее время – в рукописном отделе Пушкинского Дома ИРЛИ АН]

В отличие от других пушкинских сказок, "Сказка о золотом петушке" имеет своим источником не народные сказки, а литературное произведение – "Легенду об арабском звездочёте" Вашингтона Ирвинга[3]. Сборник, в который входит эта легенда, называется "The Alhambra of the New Sketch Book". Вышел он в Париже в июне 1832 года. Одновременно появился и французский перевод "Альгамбры". Перевод этот очень близок к подлиннику и хорошо передаёт иронический тон сказок Ирвинга. По-видимому, Пушкин пользовался переводом, а не подлинником. В библиотеке поэта находится именно французское двухтомное издание "Альгамбры".[4]

"Легенда об арабском звездочёте" – пародийная псевдоарабская сказка, которую Ирвинг выдаёт за записанное им народное предание. Однако самое беглое ознакомление с этой легендой убеждает, что она не содержит черт, свойственных народной поэзии.

Если Пушкин, в 30-х годах живо интересовавшийся европейским и, в частности, испанским фольклором[5], обратился к "Альгамбре" потому, что она была рекомендована как сборник испанских народных сказок[6], то он должен был быть разочарован.

Современники знали Ирвинга как литературного мистификатора и сатирика (автора "Сальмагунди", "Истории Нью-Йорка" и др.), и критика постоянно сопоставляла его с именем Аддисона[7].

По своему тону и содержанию "Легенда об арабском звездочёте" напоминает те "восточные сказки", которые в XVIII веке были обычным шифром политической сатиры. Отсюда понятно обращение Пушкина именно к этому источнику для создания политического памфлета – "Сказки о золотом петушке"[8], включённой поэтом в список своих "простонародных сказок".[9] Если Пушкин и не заподозрил в "Легенде о звездочёте" "прямой сатиры", то, во всяком случае, ирвинговская сказка представляет собою благодарный материал для переработки в произведение памфлетного характера ("биография" мавританского короля Абен-габуза, отставного и миролюбивого завоевателя, мечтающего о покое, флюгер, хотя бы и волшебный, управляющий действиями короля, восстания пограничных областей, престарелый монарх, разоряющий свою страну для исполнения прихотей наложницы, вспыхнувшая в столице революция и, наконец, особенно заинтересовавший Пушкина мотив неисполнения царского слова).

Жанром русской народной сказки Пушкин воспользовался для политических намёков, и здесь он является продолжателем радищевской традиции.[10] Поэма Радищева "Бова" включает в себя выпады против самодержавия. как известно, в "Бове" Радищева Пушкин признавал достоинства. несмотря на отсутствие в ней "народности"[11].

Впервые Пушкин начал обрабатывать «Легенду об арабском звездочете» в 1833 году. К этому времени относится набросок "Царь увидел пред собой..." (см. альбом фототипий, с. 75), написанный тем же четырёхстопным хореем, что и "Сказка о золотом петушке". Первые десять стихов этого наброска представляют собой кусок легенды Ирвинга, не использованный Пушкиным в "Сказке о золотом петушке". В легенде эти фигурки (или, как Пушкин называет их, куколки) – магические изображения вражеских войск, которые при прикосновении волшебного жезла либо обращаются в бегство, либо начинают вести междоусобную войну и уничтожают друг друга. И тогда та же участь постигает наступающего неприятеля.

У Пушкина этот мотив усложнён. Вторая половина наброска представляет собою описание такого же игрушечного флота.

О черновике первых двадцати восьми стихов "Сказки о золотом петушке", отсутствующих в "Альбоме 1833–1835 годов" и неизвестно когда написанных, можно только сказать, что они были окончательно обработаны, потому что в беловик они переписаны только с одной помаркой ("идут" вместо "валят"; уничтожение эпитета "шемаханский" имеет особый смысл, о чём будет сказано дальше) и без знаков препинания, что указывает на беглое, а не творческое переписывание, которое мы несколько раз встречаем в беловике "Сказки о золотом петушке".

Рукопись следующих шести стихов, находящихся на обороте форзаца и потому не поддающихся датировке, очень близка к беловику. То, что поправки сделаны другими чернилами, указывает их позднейшее происхождение. Следует отметить, что такими выцветшими коричневыми чернилами написан весь беловик сказки. Можно предположить, что Пушкин нанёс поправки на черновик в процессе переписывания: слово "смело" (в связи со строкой "Царь, – он молвил дерзновенно" см. альбом фототипий, с. 45) указывает на то, что по первоначальному замыслу (когда Пушкин ещё называл звездочёта Шемаханским мудрецом) характер этого персонажа был несколько иным.

По сохранившимся на полоске бумаги у корешка словам ("Нет", "царь") надо полагать, что на обрывке между лл. 5 и 6 (л.16) находился черновик некоторых стихов "Сказки о золотом петушке", так же не дошедшей до нас, как и черновик начала сказки.

После строки "Дал отпор со всех сторон" в писании сказки несомненно был перерыв, потому что рукопись на л. 20 (см. альбом фототипий, с. 41) написана другими чернилами, чем текст сказки на обрывке.

Воспроизводимая рукопись (лл. 20–23) от строки "Год, другой проходит мирно" до конца сказки несомненно представляет собою первый черновик, хотя характер рукописи неодинаков. Иногда поэт пишет какое-нибудь слово, тотчас зачёркивает, снова пишет его и опять зачёркивает (см. диалог Дадона с воеводой). Некоторые стихи не дописаны (например, "Царь приветливо") или отсутствует рифмующий стих ("Не беда, что сказка ложь"), повторяющиеся стихи обозначены простой чертой. Отдельные эпизоды перерабатываются дважды (возвращение Дадона, ссора царя с звездочётом) и даже трижды (появление Шемаханской царицы).

Со всем тем рукопись сказки очень близка к окончательному чтению.

Ни во вторичных переработках отдельных эпизодов, ни при переписывании сказки набело Пушкин не отклоняется от первоначального плана, а либо вводит новые детали, либо отказывается от уже написанного. Исключение в смысле законченности представляет собою первый лист рукописи. По сравнению с остальным текстом сказки стихи, написанные на нём, подверглись самой незначительной переработке.

На следующем л. 20, между словами "Царь не знает, что начать" и "Войска идут день и ночь" – смысловой разрыв, заполненный лишь в беловике, где стих "Царь не знает, что начать" заменён другим ("Царь скликает третью рать") и появляются два новых стиха:

или

связывающие предыдущий эпизод с походом царя.

Не зачёркнутая в рукописи "Что за притча, – молвит он" – не перенесена в беловик. Может быть, Пушкин заметил, что это же восклицание встречается в только что вышедшей тогда (летом 1834 г.) сказке Ершова "Конёк-горбунок"[12]. Эти же можно объяснить и колебания в выборе пейзажа. Следующие стихи написаны дважды:

Очевидно, на морском берегу должен был находиться шатёр царицы, но затем Пушкин сразу отказывается от мысли расположить шатёр на морском берегу и пишет:

Шатёр, морской берег, царь-девица (см. соответствующий эпизод сказки Ершова).

Порядок появления отдельных мотивов в первом варианте иной, чем в окончательном чтении. В первом варианте порядок этот таков: шатёр, девица, сыновья; в окончательном чтении: шатёр, побитая рать,сыновья, девица. Пример того, как Пушкин перерабатывает фольклорный мотив, представляет собою сцена встречи Дадона с Шемаханской царицей, имеющая три редакции:

В первой редакции эта сцена довольно близка к сказке о Еруслане Лазаревиче[13].

Ввод отсутствующего в легенде Ирвинга эпизода с братьями, которые появляются только для того, чтобы погибнуть, понятен в связи с сатирической тенденцией сказки и служит подчёркиванием порочности царя. Братья-соперники, убивающие друг друга, – мотив, известный в народной поэзии разных народов[14].

Конь, бродящий вокруг тела мёртвого витязя, – мотив, который встречается ещё в ранних произведениях Пушкина (Сражённый рыцарь", "Руслан и Людмила"), где конь ждёт своего мёртвого хозяина. Последней детали нет в окончательном чтении "Сказки о золотом петушке". Однако в рукописи: "ждут господ".

Описание умерших царевичей:

отброшено Пушкиным, вероятно, оттого, что песенная конструкция этих стихов нарушала эпический тон сказки.

Сравнительно легко дался Пушкину эпизод в шатре, для создания которого также использованы элементы русского фольклора. Например:

традиционный сказочный мотив.

Строки эти написаны без единой помарки.

Характерно для самой нефантастической сказки Пушкина, что слово "околдован" появилось только в беловике.

Возвращение царя напоминает возвращение Дука в "Анджело", причём в черновике это сходство более явственно, чем в печатной редакции ("в встречу кинулись девице". Ср. в "Анджело": "народ его встречать толпами кинулся").

В рукописи Пушкин называет звездочёта "Шамаханским мудрецом" и "Шемаханским скопцом" (тот же эпитет мы находим и в беловике сказки). Этот эпитет был исключён в в окончательной редакции, так как месть Шемаханского мудреца царю-завоевателю могла быть истолкована как политический намёк: Шемаха[15] в 1820 году была присоединена к России.

Следует также отметить примеры рассеянности Пушкина в связи с "Легендой об арабском звездочёте". Ирвинг так описывает внешность звездочёта: "Une grande barbe lui descendait jusgu'a la ceinture" ("Длинная борода ниспадала до самого пояса") и дальше: "Il ne put gue perpetuer ses rides et ses cheveux gris" ("Она ещё больше подчёркивала его морщины и его седые волосы").

В "Сказке о золотом петушке":

Затем Пушкин вспоминает, что скопцы – без бороды, и строка принимает такой вид:

ещё больше повторяющий описание Ирвинга. В окончательной редакции уже нет ни бороды, ни морщин ("Весь, как лебедь, поседелый").

Второй случай: в легенде Ирвинга талисман (медный всадник), имеющий то же назначение, что и петушок пушкинской сказки, был установлен на крыше королевского дворца. Золотой петушок сидит на спице перед окошком Дадона. Однако в черновике читаем:

а в беловике первоначально было:

Эпизод ссоры царя со скопцом подвергся самой тщательной обработке. В первой редакции ещё отсутствует благодушное приветствие Дадона (от "А здорово, мой отец" до: "Подь поближе, что прикажешь?"), разительно контрастирующее с его яростью, когда собеседник вздумал ему перечить. Скопец сразу и "дерзновенно" приступает к Дадону со своим требованием. В следующей редакции эта речь снижена и опрощена.

Вообще стремление к снижению лексики и приближение её к просторечию характерно для переработки стихов "Cказки о золотом петушке". Например, стих:

во вторичной переработке эпизода ссоры принял такой вид:

А стих:

изменён на:

Не сразу дался Пушкину и ответ царя. Поэт то близко придерживается источника:

то заставляет Дадона совсем отказаться от исполнения своего обещания:

Затем сейчас же смягчает отказ:

(видимо, "не забыл") и:

И, наконец, возвращается к первому варианту:

В стихе:

слишком явный намёк был сглажен:

и, хотя снова появился в беловике в своей первой редакции, был там же окончательно зашифрован:

Стих, которым заканчивается рукопись:

отброшен поэтом. Очевидно, не найдя удовлетворяющей его рифмы к слову "ложь", Пушкин совсем отказался от этого стиха и заменил его готовой концовкой из черновика "Сказки о мёртвой царевне". однако уже по одной этой строке можно заключить, что по первоначальному замыслу концовка должна была иметь тот же нравоучительно-сатирический характер, что и последние строки окончательного текста:

Источник: Ахматова А.А. Сочинения в 2-х т. Т. 2. Проза. Переводы. – М.: Худож. лит., 1987, стр. 34 – 42.

1. Первый по-настоящему глубокий анализ текста сделала Анна Ахматова, которая прочитала этот текст как политическую сатиру и установила ее прямой источник – «Легенду об арабском звездочете» из «Альгамбры» (1832) Вашингтона Ирвинга. Главную тему, центральный мотив сказки Ахматова видела в ссоре звездочета с вероломным царем, нарушившим данное им слово.
"Сказка о золотом петушке" А. С. Пушкина, 1834. В основу сюжета легла новелла Вашингтона Ирвинга «Легенда об арабском звездочете» («Legend Of The Arabian Astrologer») из книги «Рассказы Альгамбры» («Tales of the Alhambra», опубл. 1832).
«Царь увидел пред собою…» А. С. Пушкина, 1833 – с англ. вольный перевод с переработкой фрагмента «Легенды об арабском звездочёте» («Legend Of The Arabian Astrologer») Вашингтона Ирвинга из книги «Рассказы Альгамбры» («Tales of the Alhambra», опубл. 1832). (вернуться)

2. Вячеслав Евгеньевич Якушкин (1856 – 1912) – исследователь русской истории и истории русской литературы. ( вернуться)

3. Ва́шингтон Ирвинг (англ. Washington Irving; 1783 – 1859) – выдающийся американский писатель-романтик, которого часто называют «отцом американской литературы». ( вернуться)

4. См.: Б.Л.Модзалевский. Библиотека Пушкина: "№ 1019. Irving W. Les contes de l'Alhambra... разрезан; помет нет". ( вернуться)

5. К испанскому романсному циклу о Родриге восходит отрывок "Чудный сон мне бог послал" (см. статью Н.В.Яковлева "Пушкин и Саути" в сб. "Пушкин в мировой литературе", Л., 1926). ( вернуться)

6. См. "Телескоп", 1832, ч. IX (сентябрь). (вернуться)

7. См., например, отзыв об "Альгамбре" в "Revue de Paris", 1832, т. 5-6, п. 263-266. (вернуться)

8. Расшифровке памфлетного смысла "Сказки о золотом петушке", а также исследованию приёмов, какими пользовался Пушкин для превращения псевдоарабской легенды в русскую простонародную сказку, посвящена статья Ахматовой "Последняя сказка Пушкина" ("Звезда", 1933, № 1). (вернуться)

9. См. список "прстонародных сказок" на обороте последнего листа автографа "Сказка о золотом петушке". (вернуться)

10. Любопытный и, может быть, известный Пушкину пример использования фольклора в памфлетно-сатирической литературе представляет собою отдельное издание сказки, записанной бр. Гримм, – "Der Fischer und seine Frau", которая, в связи с событиями 1814 года, была осмыслена как аллегорическое жизнеописание Наполеона (книга имела подзаголовок: "Eine moralische Erzählung"). Как теперь установлено, вариантом, записанным бр. Гримм, воспользовался Пушкин для создания "Сказки о рыбаке и рыбке". (См.: Азадовский М. Литература и фольклор. Л., ГИХЛ, 1938, с. 69-75.) (вернуться)

11. См. статью Пушкина "Александр Радищев" (1836). (вернуться)

12. Известно, что первые четыре стиха этой сказки принадлежат Пушкину, удостоившему (по словам Смирдина [Александр Филиппович Смирдин (1795–1857) – известный русский книгопродавец и издатель]) всю сказку тщательного просмотра. См. сказку "Конёк-Горбунок". (вернуться)

13. "И наехал в чистом поле на бел шатёр, в котором сидели три прекрасные девицы, дочери царя Буригора. Таковых прекрасных более на свете нет". (вернуться)

14. См., например, английскую балладу "Lord Ingram and Chil Wyet" (Child, The English and Scottish popular ballads. Boston, 1882–1891). (вернуться)

15. Шемаха – (Шемахы) древняя столица Азербайджана, город в Азербайджане, административный центр Шемахинского района. (вернуться)

Титульный лист "Сказки о золотом петушке".
Рисунок А.С.Пушкина. Источник иллюстрации:
Цявловская Т.Г. Рисунки Пушкина. – М.: Искусство, 1980.

Шамаханская баядерка. Рис. Г.Г.Гагарина. XIX век

вернуться в начало