«Прощаемся мы с матерями...»

* * *
Прощаемся мы с матерями
      Задолго до крайнего срока —
Еще в нашей юности ранней,
      Еще у родного порога,

Когда нам платочки, носочки
      Уложат их добрые руки,
А мы, опасаясь отсрочки,
      К назначенной рвемся разлуке.

Разлука еще безусловней
      Для них наступает попозже,
Когда мы о воле сыновней
      Спешим известить их по почте.

И карточки им посылая
      Каких-то девчонок безвестных,
От щедрой души позволяем
      Заочно любить их невесток.

А там — за невестками — внуки...
      И вдруг назовет телеграмма
Для самой последней разлуки
      Ту старую бабушку мамой.

«В краю, куда их вывезли гуртом...»

* * *
В краю, куда их вывезли гуртом,
Где ни села вблизи, не то что города,
На севере, тайгою запертом,
Всего там было — холода и голода.

Но непременно вспоминала мать,
Чуть речь зайдет про все про то, что минуло,
Как не хотелось там ей помирать, —
Уж очень было кладбище немилое.

Кругом леса без края и конца —
Что видит глаз — глухие, нелюдимые.
А на погосте том — ни деревца,
Ни даже тебе прутика единого.

Так-сяк, не в ряд нарытая земля
Меж вековыми пнями да корягами,
И хоть бы где подальше от жилья,
А то — могилки сразу за бараками.

И ей, бывало, виделись во сне
Не столько дом и двор со всеми справами,
А взгорок тот в родимой стороне
С крестами под березами кудрявыми.

Такая то краса и благодать,
Вдали большак, дымит пыльца дорожная,
— Проснусь, проснусь, — рассказывала мать, —
А за стеною — кладбище таежное...

Теперь над ней березы, хоть не те,
Что снились за тайгою чужедальнею.
Досталось прописаться в тесноте
На вечную квартиру коммунальную.

И не в обиде. И не все ль равно.
Какою метой вечность сверху мечена.
А тех берез кудрявых — их давно
На свете нету. Сниться больше нечему.