М. Г. Дорофеева. «Проза жизни и чудо поэзии». Урок по творчеству Николая Рубцова

Л. И. Коновалова. «Россия, Русь! храни себя, храни». Изучение творчества Н. М. Рубцова


М. Г. Дорофеева
«Проза жизни и чудо поэзии».
Урок по творчеству
Николая Рубцова

В качестве эпиграфа к уроку можно взять слова Святителя Николая Сербского из книги «Мысли о добре и зле»:

«Вложи свою жизнь в стихи.
Повторяю: вложи свою жизнь в стихи, если хочешь ощутить универсальность жизни и быть с ней в гармонии.
Ты можешь анализировать песню, но не забывай петь. Критики поэзии живут и умирают, а поэты продолжают жить.
Анализ умерщвляет, песня оживляет. Только поэзия может воскресить прозу. Поэзия произросла из древа жизни, а проза — из древа познания.
Все мы говорим: ложь кратковременна, а истина вечна. Почему поэзия живет дольше прозы, если не потому, что она ближе к истине, ближе к жизни? Соответственно, если вложишь свою жизнь в песню, будешь ближе к истине, ближе к жизни».[2]

С чтения и осмысления этих слов можно начать первый урок, предложив ученикам ответить на вопросы:

Почему Святитель Николай Сербский призывает «вложить свою жизнь в песню»?

Почему критики поэзии «живут и умирают, а поэты продолжают жить»?

Как соотносится поэзия и жизнь?

Согласны ли вы с утверждением, что поэзия ближе к жизни и истине, что она долговечнее прозы?

Этими вопросами мы создаем установку на изучение произведений Николая Рубцова — человека, вложившего свою жизнь в песню и оставшегося в памяти людей.

Далее мы переходим к чтению и анализу автобиографической справки Николая Рубцова, написанной им в начале 60-х годов в качестве предисловия к сборнику стихотворений «Волны и скалы» и названной «Коротко о себе»:

«Родился в 1936 г. в Архангельской области. Но трех лет меня увезли оттуда. Детство прошло в сельском детском доме над рекой Толшмой — глубоко в Вологодской области. Давно уже в сельской жизни происходят крупные изменения, но для меня все же докатились последние волны старинной русской самобытности, в которой было много прекрасного, поэтического. Все, что было в детстве, я лучше помню, чем то, что было день назад.

Родителей лишился в начале войны. После детского дома, так сказать, дом всегда был там, где я работал или учился. До сих пор так.

Учился в нескольких техникумах, ни одного не закончил. Работал на нескольких заводах и в Архангельском траловом флоте. Служил четыре года на Северном флоте. Все это в равной мере отозвалось в стихах.

Стихи пытался писать еще в детстве.

Особенно люблю темы родины и скитаний, жизни и смерти, любви и удали. Думаю, что стихи сильны и долговечны тогда, когда они идут через личное, через частное, но при этом нужна масштабность и жизненная характерность настроений, переживаний, размышлений...»

Тема «поэзии» и «прозы», заданная в начале урока, продолжается. Мы раздаем учащимся текст и просим их прочитать высказывания Н. Рубцова о себе и ответить на вопросы:

Какой факт жизни Рубцова кажется вам самым тяжелым? Докажите, что перед нами автобиография поэта.

Анализируя факты жизни поэта, важно обратить внимание учащихся на то, куда направлен «взгляд» поэта, — на светлые, «мирные» интонации этого текста. Начало биографии — трагическое: «родился» — но «увезли» (глагол страдательного залога). Далее — «детство прошло в... детском доме» — но «над рекой Толшмой», «глубоко в Вологодской области» («глубоко» — «глубинка»), «в сельской жизни происходят крупные изменения» (разрушение крестьянской культуры, так называемое стирание границ между городом и деревней) — но «докатились последние волны старинной русской самобытности» и т. д. Говоря о «старинной русской самобытности», учителю важно пояснить, в чем она выражалась в послевоенные годы. Это сохранение в народе веры — вопреки советским законам — через соблюдение религиозных обрядов, через почитание великих христианских праздников. Это и сохранение преданий, легенд о «древних временах» («древний» — один из любимых эпитетов Рубцова), это и повседневное общение людей на живом, народном языке.

Автобиографическая справка не дает представления о последнем десятилетии жизни Рубцова, поэтому учитель (или один из учеников) коротко сообщает классу факты дальнейшей жизни поэта — до трагической гибели его 19 января 1971 года. (См. страницу "Н.М.Рубцов. Основные даты жизни и творчества" на сайте "К уроку литературы")

После осмысления фактов биографии поэта мы переходим к чтению и анализу стихотворения «Вечерние стихи»,
используя воспоминания Виктора Астафьева о Николае Рубцове.

Выбор этого материала связан не только с тем, что стихотворение «отметил» один из самых глубоких русских писателей XX века и человек, близко знавший Николая Рубцова, но и потому, что история возникновения стихотворения показывает, как «проза жизни» превращается в «чудо поэзии».

Сначала мы предлагаем учащимся самостоятельно прочитать «Вечерние стихи», затем учитель читает их повторно и просит учащихся ответить на вопросы, выявляющие первичное восприятие:

1. С каким чувством вы закончили чтение?

2. С каким чувством поэт отправляется на другой берег и с каким возвращается оттуда?

3. Что видит поэт из окна ресторана?

4. Каким видит поэт берег, возвращаясь домой?

5. Какие мысли волнуют поэта в этом стихотворении?
(Примечание: важно понять, что увидели учащиеся в этом стихотворении — мечту о любви, веру во всеобщее родство людей, устремленность души поэта в мир иных реалий, где живы «Пушкин, Лермонтов, Вийон», или что-то иное.)

6. Почему прощание названо поэтом «грустным таинством»?

7. Почему о Кате поэт вспоминает дважды — в начале и в конце стихотворения?

После выявления первоначального восприятия у учителя есть представление о том, что осталось непроясненным, требующим анализа.

Переходим к разбору стихотворения и в качестве вопроса, организующего проблемную ситуацию, задаем следующий:

Почему поэт, и в начале, и в конце стихотворения вспоминающий Катю, так и не заводит с ней более близкого знакомства?

Действительно, поэт знает Катю давно («так много лет»), и цель его поездки вроде бы ясна («дощатый катер... / Перевезет меня к блондинке Кате»), однако в ресторане он как-то забывает об этой цели визита и становится сначала созерцателем ресторанной жизни («в том ресторане мглисто и уютно», «сижу себе, разглядываю спину кого-то уходящего в плаще»), потом начинает философствовать («вникаю в мудрость древних изречений»), а затем происходит встреча с «Бог весть откуда взявшимися другами», кульминацией которой становится беседа о поэтах Есенине, Пушкине, Лермонтове, Вийоне. Затем следует «грустное таинство» прощания друзей у реки. Поэт уезжает, но в последней строфе снова упоминается Катя, о более близком знакомстве с которой снова мечтает поэт.

Проблемный вопрос — путь нашего анализа. Но на этом пути необходимы указатели, знаки — одним словом, более частные вопросы:

Что влечет поэта в холодную осеннюю ночь «за Вологду-реку»?

Что и почему становится объектом его внимания в ресторане?

В какой момент поэту хочется запеть?

Почему уход «кого-то уходящего в плаще» рождает в поэте сначала желание запеть, а потом выводит на философские размышления?

Почему он сближается с разными людьми, разговаривает с ними? А с Катей — нет?

Почему «друзья» вспоминают поэтов?

Что таинственного в прощании случайно встретившихся в ресторане людей?

Почему в последней строфе снова упоминается Катя?

Поиск ответа на главный вопрос через эти вспомогательные вопросы поможет учащимся сформулировать концепцию стихотворения.

Как нам кажется, это стихотворение о том, что замирание жизни в природе (осень) и отсутствие в ней гармонии (осенний ветер «вносит в жизнь смятенье и тоску») обнаруживает и обостряет родственное чувство человека к человеку и что это возникшее (здесь и сейчас) братское чувство («Присаживайтесь все!») стирает границы не только между людьми одной эпохи, но и между эпохами, это братство укрепляется и освящается поэзией, которая всегда живет вне временных границ («И как живые... / Есенин, Пушкин, Лермонтов, Вийон»).

Поэт не стремится к более близкому знакомству с Катей потому, что достижение «личной» любви грозит утратой всеобщего человеческого братства, нарушением гармонии. Однако то чувство, которое испытывает поэт к Кате, является необходимым условием выхода из тесного мира одиночества, именно любовь (или влюбленность) делает человека причастным и к дружбе, и к поэзии, и к миру вообще.

После анализа стихотворения мы предлагаем учащимся познакомиться с воспоминаниями Виктора Астафьева (см. материал ниже).

Воспоминания Астафьева «непричесанные», стилистически смелые, они правдивы. Кроме того что у Рубцова был резкий характер, эти воспоминания показывают и то, в какой атмосфере (а она типична) враждебности и неприятия находился поэт — и в молодые годы, и даже тогда, когда имя его стало известным. Людей (а особенно «начальников» разного ранга) раздражал его бедный, неприкаянный вид.

Кажется, что нет ничего общего между стихотворением и реальными событиями. И все же именно эта история лежит в основе стихотворения.

Докажите, что именно этот ресторан описан Рубцовым в стихотворении.

Вражда или дружба взяли верх в этой истории?

Почему случайные гости ресторана заступились за Рубцова?

Если бы вы были свидетелями этой сцены, сохранили бы вы для потомков ее подробности? Если да, то почему?

После обсуждения этих вопросов мы спрашиваем у учащихся: «Почему Рубцов не использовал в стихотворении факты происшествия?» Этот вопрос выводит учеников на размышление о том, как реальная жизнь соотносится с поэзией. Кроме этого, можно поставить для обдумывания и вопрос о том, имеет ли право поэт мстить обидчикам в своих произведениях. (У талантливого человека, как можно предположить, есть больше средств — умно, язвительно, публично расквитаться с «врагом».)

Выслушав версии учащихся, мы дочитываем окончание этой истории и вывод Виктора Астафьева.

В качестве работы, помогающей сформулировать свое отношение к теме урока и к стихотворению Рубцова, мы предлагаем учащимся письменно ответить на вопрос:

Где же истина: в истории, рассказанной Астафьевым, или в стихотворении «Вечерние стихи» Рубцова?

Следующий урок: Л. И. Коновалова. «Россия, Русь! храни себя, храни». Изучение творчества Н. М. Рубцова >>>

Источник: Маранцман В. Г. Русская литература последних десятилетий. Конспекты уроков для учителя. 11 класс. — М.: Просвещение, 2007.

ВЕЧЕРНИЕ СТИХИ
Рубцов Н. М.

Когда в окно осенний ветер свищет
И вносит в жизнь смятенье и тоску, -
Не усидеть мне в собственном жилище,
Где в час такой меня никто не ищет, -
Я уплыву за Вологду-реку!

Перевезет меня дощатый катер
С таким родным на мачте огоньком!
Перевезет меня к блондинке Кате,
С которой я, пожалуй что некстати,
Так много лет - не больше чем знаком.

Она спокойно служит в ресторане,
В котором дело так заведено,
Что на окне стоят цветы герани,
И редко здесь бывает голос брани,
И подают кадуйское вино.

В том ресторане мглисто и уютно,
Он на волнах качается чуть-чуть,
Пускай сосед поглядывает мутно
И задает вопросы поминутно, -
Что ж из того? Здесь можно отдохнуть!

Сижу себе, разглядываю спину
Кого-то уходящего в плаще,
Хочу запеть про тонкую рябину,
Или про чью-то горькую чужбину,
Или о чем-то русском вообще.

Вникаю в мудрость древних изречений
О сложном смысле жизни на земле.
Я не боюсь осенних помрачений!
Я полюбил ненастный шум вечерний,
Огни в реке и Вологду во мгле.

Смотрю в окно и вслушиваюсь в звуки,
Но вот, явившись в светлой полосе,
Идут к столу, протягивают руки
Бог весть откуда взявшиеся други,
- Скучаешь?
- Нет! Присаживайтесь все.

Вдоль по мосткам несется листьев ворох, -
Видать в окно - и слышен ветра стон,
И слышен волн печальный шум и шорох,
И, как живые, в наших разговорах
Есенин, Пушкин, Лермонтов, Вийон.

Когда опять на мокрый дикий ветер
Выходим мы, подняв воротники,
Каким-то грустным таинством на свете
У темных волн, в фонарном тусклом свете
Пройдет прощанье наше у реки.

И снова я подумаю о Кате,
О том, что ближе буду с ней знаком,
О том, что это будет очень кстати,
И вновь домой меня увозит катер
С таким родным на мачте огоньком...
1969 (вернуться)

«Там, за дымом и рекой…»
Отрывки из интервью
Виктор Астафьев
более подробно см.: Астафьев В. Там, за дымом и рекой... // Рубцов Н. М. Последняя осень:
Стихотворения, письма, воспоминания современников. — М., 2002. — С. 384—385.
…
Чем тощей Коля становился, тем больше перился. Но интересно что… (Астафьев на несколько минут умолкает, вздыхает). И это удивительная вещь! На Коле многое можно было проверять. Это же ма-аленькое такое, ангелоподобное дитя где-то в середине него жило. И сверху — этот детдомовец. Ершистый, вредный бывал — спасения нет, со всеми отношения мог испортить, когда переберет…

Однажды он, видимо, невыспатый был… Он страшно любил «поплавок». Не знаю, стоит ли он там, у речного вокзала в Вологде, ресторан на дебаркадере, в дерьме плавает… Стоит? Вот-вот. Там краснуху как-то давали — пока дождешься… Я говорю: «Коля-а, ну, пойдем к нам, моя Марья пельмени нам пожарит, а то будем тут до утра…» Нет, сидит. Ему романтика тут, герань какая-то хилая стоит, пальма скорченная. И вот однажды он пришел туда один…

Как рождались эти стихи, мои самые любимые-то, я хочу рассказать. «Вечерние стихи» они называются. Я их любил и люблю, потому что я знал историю эту…

Так вот, заказал он вина и задремал. А тут сидели какие-то ребята в плащах, в резиновых сапогах, на перепутье. А он задремал. И эта вот официантка — стерва она, хоть красноярская, хоть вологодская — пришла и так его торкнула: «Ты чего, спать сюда пришел?» У него рука-то сорвалась, и он лицом об стол. Ну, это он не мог стерпеть, он ее толкнул, она там загремела: «А-а, бьют!» Конечно, прибежал мент, начали разбираться. И весь ресторанишко, какой тут был, — все за него, за Колю. Тут геологи вступились: «Так она сама ж виновата, зараза. Ну, он дремал, чего она толкается? А он спросонья ее и толкнул…» Скандалили-скандалили, и его отпустили. И вот тогда он написал эти стихи вечерние. У посредственного поэта они были бы обязательно злые: я там разнесу до последнего венца, довели народ, все такие-сякие, официантка мордой об стол бьет и вообще… А нет, от этого у него стихи стали еще печальнее и пронзительнее, он в душе простил эту бабу. Как человек он, может, ее и шарашит: я тебе, мол, дам кулачишком!.. А в душе он ее простил. Потом его геологи к себе посадили за стол, он выпивал с ними, пел у них, потом которые ушли, которые уплыли, тут другие геологи нашлись… Стихи стали добрее, пронзительнее и печальнее. Только всего… Вот это первый признак большого поэта и писателя. Он не опустился до зла, до мести.

— Ни в одних стихах Рубцова даже тени нет озлобленности…

— Ни-ни… Я просто знаю первоначальный вариант, они от этого происшествия стали лучше и чуть-чуть длиннее. Какая интонация точная: «Когда в окно осенний ветер свищет и вносит в жизнь смятенье и тоску, не усидеть мне в собственном жилище, где в час такой меня никто не ищет. — Я уплыву за Вологду-реку». И вот потом: «Она спокойно служит в ресторане…» Нет, дальше так: «Перевезет меня дощатый катер с таким родным на мачте огоньком! Перевезет меня к блондинке Кате…» Она не Катя, Нинка ее зовут. Он мне потом показал ее, они помирились. А он ее назвал Катей… «Катя» — «катер», рифмуется хорошо. «И снова я подумаю о Кате…»

— Я всегда думал, что это стихи о любви…

— Да-а, о любви. «И снова я подумаю…» Прекрасные стихи… А человек, способный ожесточаться, с беспеременчивым, каким-то железобетонным злом в душе — он не должен браться за литературу, не должен. Русская литература в большом своем проявлении всегда была мироподобной, и она умела прощать. Даже своему народу умела прощать. Есть, конечно, вещи беспощадные, те же «Кому на Руси жить хорошо», «Деревня» бунинская, где народу этому достается. И у Гоголя достается. «Деревня» — это вообще такой мордобой русскому мужику, что недаром же на нее демократическая печать напала…

— А Рубцов многие свои стихи пел?

— Он пел последнее время «Журавли», «Я уеду из этой деревни», «В горнице», потом пел на смерть брата Тютчева, он очень Тютчева любил. Других я не помню. Но эти он пел прекрасно... (вернуться к уроку)