Тема России в лирике Блока
Литература для школьников
 
 Главная
 Зарубежная  литература
 Блок А.А.
 
 
 
 
 
Стихи А.А.Блока
из цикла "Родина"

(урок литературы в 9 классе)
 
 
 
 
 
 
Александр Александрович Блок
(1880 – 1921)
 
Тема России в лирике Блока
 
Тема России, Родины в творчестве Блока начинается со "Стихов о Прекрасной Даме". В основе символизма лежит философия Владимира Соловьёва, именем которого ознаменовано было для Блока начало девятисотых годов, то есть период "Прекрасной Дамы". Учение Вл.Соловьёва можно определить как воплощение духовного в жизненном. ("Знайте же, Вечная Женственность ныне // В теле нетленном на землю идёт") Драматургия поэзии Блока – эволюция вечно женственного. Он шёл от культа к культуре. От "Прекрасной Дамы" и "Незнакомки", через "Балаганчик" и "Снежную маску" к России и русской культуре.

Открытие России началось для Блока с древних преданий, заклинаний и заговоров, с которыми он знакомится по книжным сборникам и научным статьям. Первое стихотворение, посвящённое России, "Русь"(было написано в том же 1906 году, что и "Незнакомка"), навеяно народными легендами. Мотив сна, с которого начинается и которым завершается стихотворение, строки:

Русь, опоясана реками
И дебрями окружена,
С болотами и журавлями
И с мутным взором колдуна, –

напоминают о спящей, заколдованной пани Катерине из "Страшной мести" Гоголя, которая то закружится в безумном танце, то "с утра до позднего вечера бродит по тёмным дубравам". При прочтении строфы: "Где ведуны с ворожеями // Чаруют злаки на полях..." возникают в памяти пушкинские "Бесы". Здесь же появляется, далее развиваясь, и мотив дороги, столь важный, например, для Лермонтова, в поэзии которого он прочно связан с представлением о Родине. Наконец, упоминание о нищете "родимой старины", "лоскутах её лохмотий" и звукопись строк: "Живую душу укачала, // Русь..." заставляют вспомнить связанные с Родиной, Россией грустные поэтические размышления Некрасова ("Быстро лечу я по рельсам чугунным, // Думаю думу свою"). Наличие, и даже почти цитирование мотивов А.Пушкина, М.Лермонтова, Н.Гоголя, Н.Некрасова естественно и понятно, потому что поэт должен "вступить в права наследия". Важно, что цитируются мотивы, связанные с представлением о Родине и для самих этих поэтов. Но облик России в стихотворении "Русь" ещё только предчувствуется.

Цикл "Родина"(1907-1916) в собрании стихотворений, составленном самим Блоком, расположен прямо после произведений, посвящённых Кармен, Любови Александровне Дельмас. Вступление к циклу "Родина" посвящено Любови Дмитриевне Блок.

О том, что было, не жалея,
Твою я понял высоту,
Да. Ты – родная Галилея
Мне, – невоскресшему Христу.
И пусть другой тебя ласкает,
Пусть множит дикую молву:
Сын Человеческий не знает,
Где приклонить ему главу.


Здесь оказались слиты воедино облик страны и облик женщины. И когда Блок произносит: "О Русь моя! Жена моя!" – это не просто дерзостный образ, а определение полного слияния с нею: "Наш путь – стрелой татарской воли // Пронзил нам грудь". По правилам грамматики последняя строка должна звучать иначе: либо "мне грудь", либо "нам груди". А тут – "нам грудь", единое целое. Это и есть отношение Блока к России.

Любовь к нищей России, к её народу Блок выразил в стихотворении «Россия»(1908). Вслед за Гоголем и Некрасовым Блок обращается со словами любви к нищей России и её народу. Тайная красота России обнаруживает себя и в «разбойной красе», и блеске мгновенного взора из-под платка, и в глухой песне ямщика. Обобщённый образ России – «лес да поле, да плат узорный до бровей» сияет древней красотой и вселяет веру в то, что не пропадёт она («и невозможное возможно…»).

Важны ключевые слова, с которыми Блок обращался к России. В стихотворении "Русь" сразу же возникает тайна: "Дремлю – и за дремотой тайна , // И в тайне – ты почиешь, Русь...". И в конце стихотворения: "Дремлю – и за дремотой тайна, // И в тайне почивает Русь ...". Этот же мотив слышится и в настойчивых вопросах стихотворения "Родина": "Вольному сердцу на что твоя тьма? // Знала ли что? Или в Бога ты верила? // Что там услышишь из песен твоих?", "Что же маячишь ты, сонное марево? // Вольным играешься духом моим?"

Постоянно на всех уровнях повторяется мотив круга: "За Непрядвой лебеди кричали, // И опять, опять они кричат...", " Опять с вековою тоскою // Пригнулись к земле ковыли. // Опять за туманной рекою // Ты кличешь меня издали...". В стихотворениях цикла "На поле Куликовом" и "Россия" обилие смысловых, словесных, синтаксических, ритмических повторов, во всех стихотворениях цикла "Родина", и наконец прояснение значения этого мотива в стихотворении "Коршун": "Чертя за кругом плавный круг // Над сонным лугом коршун кружит // И смотрит на пустынный луг...".

Цикл "На поле Куликовом" (1908) – об историческом пути России, о её прошлом и будущем; не случайно символическим событием на этом пути для Блока оказывается именно Куликовская битва, которая стала началом духовного возрождения. И в жизни современной ему России поэт прозревает такое же "начало высоких и мятежных дней". Строфы, завершающие цикл, выражают не просто готовность героя к активному действию, но жажду высокого, рыцарского подвига во имя возрождения родной страны: "Не может сердце жить покоем, // Недаром тучи собрались. // Доспех тяжёл, как перед боем. // Теперь твой час настал. – Молись!". Меняются лики образа Родины – сначала картина русской природы ("Река раскинулась. Течёт, грустит лениво..."), потом Русь - жена, наконец, Родина святая.

"Из сердца кровь струится" – так мог сказать только поэт, осознавший свою судьбу, свою жизнь, кровно связанную с судьбой и жизнью Родины.

И так естественно в цикле "Родина" звучит стихотворение:

Я не предал белое знамя,
Оглушённый криком врагов,
Ты прошла ночными путями,
...................................................
А вблизи – всё пусто и немо,
В смертном сне враги и друзья,
И горит звезда Вифлиема
Так светло, как любовь.

Примечания
Галилея – родина Христа.

По книге: Грачева И.С. Уроки русской литературы: Методическое пособие. - СПб.: "Велень", 1994. - с. 124-130.


Стихотворения Блока, которые следует перечитать, повторяя тему "Россия в лирике Блока"

 Русь (1906)[1]

Ты и во сне необычайна.[2]
Твоей одежды не коснусь.
Дремлю – и за дремотой тайна,
И в тайне – ты почиешь, Русь.[3]

Русь, опоясана реками
И дебрями окружена,[4]
С болотами и журавлями,
И с мутным взором колдуна,[5]

Где разноликие народы
Из края в край, из дола в дол
Ведут ночные хороводы
Под заревом горящих сёл.[6]

Где ведуны с ворожеями
Чаруют злаки на полях,
И ведьмы тешатся с чертями
В дорожных снеговых столбах.[7]

Где буйно заметает вьюга
До крыши – утлое жильё,
И девушка на злого друга
Под снегом точит лезвеё.[8]

Где все пути и все распутья
Живой клюкой измождены,
И вихрь, свистящий в голых прутьях,[9]
Поёт преданья старины...

Так – я узнал в моей дремоте
Страны родимой нищету,
И в лоскутах её лохмотий
Души скрываю наготу.[10]

Тропу печальную, ночную
Я до погоста протоптал,
И там, на кладбище ночуя,
Подолгу песни распевал.

И сам не понял, не измерил,[11]
Кому я песни посвятил,
В какого бога страстно верил,
Какую девушку любил.

Живую душу укачала,
Русь, на твоих просторах, ты,
И вот – она не запятнала
Первоначальной чистоты.[12]

Дремлю – и за дремотой тайна,
И в тайне почивает Русь,
Она и в снах необычайна.
Её одежды не коснусь.
24 сентября 1906

 

РОДИНА (1907-1916)

* * *
Ты отошла, и я в пустыне[13]
К песку горячему приник.[14]
Но слова гордого отныне
Не может вымолвить язык.[15]

О том, что было, не жалея,
Твою я понял высоту:
Да. Ты – родная Галилея[16]
Мне – невоскресшему Христу.


И пусть другой тебя ласкает,[17]
Пусть множит дикую молву:
Сын Человеческий не знает,
Где приклонить ему главу.

30 мая 1907


* * *
В густой траве пропадешь с головой.[18]
В тихий дом войдешь, не стучась...
Обнимет рукой, оплетет косой
И, статная, скажет: "Здравствуй, князь.

Вот здесь у меня – куст белых роз.
Вот здесь вчера – повилика вилась.
Где был, пропадал? что за весть принес?
Кто любит, не любит, кто гонит нас?"

Как бывало, забудешь, что дни идут,
Как бывало, простишь, кто горд и зол.
И смотришь – тучи вдали встают,
И слушаешь песни далеких сел...

Заплачет сердце по чужой стороне,
Запросится в бой – зовет и мани'т...
Только скажет: "Прощай. Вернись ко мне"–
И опять за травой колокольчик звенит...
12 июля 1907


* * *
Задебренные лесом кручи:[19]
Когда-то там, на высоте,
Рубили деды сруб горючий
И пели о своем Христе.

Теперь пастуший кнут не свистнет,
И песни не споет свирель.
Лишь мох сырой с обрыва виснет,
Как ведьмы сбитая кудель.

Навеки непробудной тенью
Ресницы мхов опушены,
Спят, убаюканные ленью
Людской врагини – тишины.

И человек печальной цапли
С болотной кочки не спугнет,
Но в каждой тихой, ржавой капле –
Зачало рек, озер, болот.

И капли ржавые, лесные,
Родясь в глуши и темноте,
Несут испуганной России
Весть о сжигающем Христе.
Октябрь 1907 – 29 августа 1914


НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ

        1
Река раскинулась. Течет, грустит лениво
         И моет берега.
  Над скудной глиной желтого обрыва
         В степи грустят стога.

О, Русь моя! Жена моя! До боли
        Нам ясен долгий путь!
  Наш путь – стрелой татарской древней воли
         Пронзил нам грудь.

Наш путь – степной, наш путь – в тоске безбрежной –
         В твоей тоске, о, Русь!
  И даже мглы – ночной и зарубежной –
         Я не боюсь.

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
         Степную даль.
  В степном дыму блеснет святое знамя
         И ханской сабли сталь...

И вечный бой! Покой нам только снится
         Сквозь кровь и пыль...
  Летит, летит степная кобылица
         И мнет ковыль...

И нет конца! Мелькают версты, кручи...
         Останови!
  Идут, идут испуганные тучи,
         Закат в крови!

Закат в крови! Из сердца кровь струится!
         Плачь, сердце, плачь...
  Покоя нет! Степная кобылица
         Несется вскачь!
7 июня 1908

    2
Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:
Не вернуться, не взглянуть назад.
За Непрядвой лебеди кричали,
И опять, опять они кричат...

На пути – горючий белый камень.
За рекой – поганая орда.
Светлый стяг над нашими полками
Не взыграет больше никогда.

И, к земле склонившись головою,
Говорит мне друг: "Остри свой меч,
Чтоб недаром биться с татарвою,
За святое дело мертвым лечь!"

Я – не первый воин, не последний,
Долго будет родина больна.
Помяни ж за раннею обедней
Мила друга, светлая жена!
8 июня 1908

    3
В ночь, когда Мамай залег с ордою
            Степи и мосты,
В темном поле были мы с Тобою, –
             Разве знала Ты?

Перед Доном темным и зловещим,
             Средь ночных полей,
Слышал я Твой голос сердцем вещим
             В криках лебедей.

С полуно'чи тучей возносилась
            Княжеская рать,
И вдали, вдали о стремя билась,
            Голосила мать.

И, чертя круги, ночные птицы
            Реяли вдали.
А над Русью тихие зарницы
            Князя стерегли.

Орлий клёкот над татарским станом
            Угрожал бедой,
А Непрядва убралась туманом,
            Что княжна фатой.

И с туманом над Непрядвой спящей,
           Прямо на меня
Ты сошла, в одежде свет струящей,
           Не спугнув коня.

Серебром волны блеснула другу
           На стальном мече,
Освежила пыльную кольчугу
           На моем плече.

И когда, наутро, тучей черной
          Двинулась орда,
Был в щите Твой лик нерукотворный
          Светел навсегда.
14 июня 1908

    4
Опять с вековою тоскою[20]
Пригнулись к земле ковыли.
Опять за туманной рекою
Ты кличешь меня издали'...

Умчались, пропали без вести
Степных кобылиц табуны,
Развязаны дикие страсти
Под игом ущербной луны.

И я с вековою тоскою,
Как волк под ущербной луной,
Не знаю, что делать с собою,
Куда мне лететь за тобой!

Я слушаю рокоты сечи
И трубные крики татар,
Я вижу над Русью далече
Широкий и тихий пожар.

Объятый тоскою могучей,
Я рыщу на белом коне...
Встречаются вольные тучи
Во мглистой ночной вышине.

Вздымаются светлые мысли
В растерзанном сердце моем,
И падают светлые мысли,
Сожженные темным огнем...

"Явись, мое дивное диво!
Быть светлым меня научи!"
Вздымается конская грива...
За ветром взывают мечи...
31 июля 1908

    5       
                И мглою бед неотразимых
                 Грядущий день заволокло.

                                       Вл. Соловьев
Опять над полем Куликовым
Взошла и расточилась мгла,
И, словно облаком суровым,
Грядущий день заволокла.

За тишиною непробудной,
За разливающейся мглой
Не слышно грома битвы чудной,
Не видно молньи боевой.

Но узнаю тебя, начало
Высоких и мятежных дней!
Над вражьим станом, как бывало,
И плеск и трубы лебедей.

Не может сердце жить покоем,
Недаром тучи собрались.
Доспех тяжел, как перед боем.
Теперь твой час настал. – Молись!
23 декабря 1908


РОССИЯ[21]
Опять, как в годы золотые,
Три стертых треплются шлеи,
И вязнут спицы росписные
В расхлябанные колеи...

Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые –
Как слезы первые любви!

Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу...
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!

Пускай заманит и обманет, –
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты...

Ну что ж? Одной заботой боле –
Одной слезой река шумней,
А ты всё та же – лес, да поле,
Да плат узорный до бровей...

И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка,
Когда звенит тоской острожной
Глухая песня ямщика!..
18 октября 1908


ОСЕННИЙ ДЕНЬ[22]
Идем по жнивью, не спеша,
С тобою, друг мой скромный,
И изливается душа,
Как в сельской церкви темной.

Осенний день высок и тих,
Лишь слышно – ворон глухо
Зовет товарищей своих,
Да кашляет старуха.

Овин расстелет низкий дым,
И долго под овином
Мы взором пристальным следим
За лётом журавлиным...

Летят, летят косым углом,
Вожак звенит и плачет...
О чем звенит, о чем, о чем?
Что' плач осенний значит?

И низких нищих деревень
Не счесть, не смерить оком,
И светит в потемневший день
Костер в лугу далеком...

О, нищая моя страна,
Что' ты для сердца значишь?
О, бедная моя жена,
О чем ты горько плачешь?
1 января 1909


* * *
                    Не уходи. Побудь со мною,
                    Я так давно тебя люблю.
Дым от костра струею сизой[23]
Струится в сумрак, в сумрак дня.
Лишь бархат алый алой ризой,
Лишь свет зари – покрыл меня.

Всё, всё обман, седым туманом
Ползет печаль угрюмых мест.
И ель крестом, крестом багряным
Кладет на даль воздушный крест...

Подруга, на вечернем пире,
Помедли здесь, побудь со мной.
Забудь, забудь о страшном мире,
Вздохни небесной глубиной.

Смотри с печальною усладой,
Как в свет зари вползает дым.
Я огражу тебя оградой –
Кольцом из рук, кольцом стальным.

Я огражу тебя оградой –
Кольцом живым, кольцом из рук.
И нам, как дым, струиться надо
Седым туманом – в алый круг.

Август 1909


* * *
Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?[24]
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться...
Вольному сердцу на что твоя тьма?

Знала ли что? Или в бога ты верила?
Что' там услышишь из песен твоих?
Чудь начудила, да Меря намерила
Гатей, дорог да столбов верстовых...

Лодки да грады по рекам рубила ты,
Но до Царьградских святынь не дошла...
Соколов, лебедей в степь распустила ты –
Кинулась и'з степи черная мгла...

За' море Черное, за' море Белое
В черные ночи и в белые дни
Дико глядится лицо онемелое,
Очи татарские мечут огни...

Тихое, долгое, красное зарево
Каждую ночь над становьем твоим...
Что' же маячишь ты, сонное марево?
Вольным играешься духом моим? 
28 февраля 1910


* * *
Я не предал белое знамя,[25]
Оглушенный криком врагов,
Ты прошла ночными путями,
Мы с тобой – одни у валов.

Да, ночные пути, роковые,
Развели нас и вновь свели,
И опять мы к тебе, Россия,
Добрели из чужой земли.

Крест и насыпь могилы братской,
Вот где ты теперь, тишина!
Лишь щемящей песни солдатской
Издали' несется волна.

А вблизи – всё пусто и немо,
В смертном сне – враги и друзья.
И горит звезда Вифлеема
Так светло, как любовь моя.
3 декабря 1914


Последнее стихотворение цикла «Родина»
КОРШУН[26]
Чертя за кругом плавный круг,
Над сонным лугом коршун кружит
И смотрит на пустынный луг. –
В избушке мать над сыном тужит:
"На' хлеба, на', на' грудь, соси,
Расти, покорствуй, крест неси".

Идут века, шумит война,
Встает мятеж, горят деревни,
А ты всё та ж, моя страна,
В красе заплаканной и древней. –
Доколе матери тужить?
Доколе коршуну кружить?
22 марта 1916 года

Источник: Блок А.А. Стихотворения и поэмы. - М.: Художественная литература, 1969.

1. Русь ("Ты и во сне необычайна...") – впервые: журнал "Золотое руно", 1907.
При публикации в ЗС. С. 33-34, в разд. "Подруга Светлая"; С. 127-128 (Блок А. Земля в снегу. Третий сб. стихов. М.: Изд. журнала "Золотое руно", 1908) стихотворению был предпослан эпиграф из стих. Ф.И. Тютчева "Эти бедные селенья...".
В стихотворении отразились мифопоэтические и фольклорные мотивы, почерпнутые в основном из исследовательской литературы, которую Блок использовал осенью 1906 г. при работе над статьей "Поэзия заговоров и заклинаний".
Ср. авторское примечание Блока к стих.: «Мутный взор колдуна, чарование злаков, ведьмы и черти в снеговых столбах на дороге, девушка, точащая под снегом лезвие ножа на изменившего милого – все это подлинные образы наших поверий, заговоров и заклинаний (см. мою статью "О заговорах и заклинаниях" в "Истории Русской Литературы", изд. "Мир", том 1, "Народная Словесность", под редакцией проф. Е.В. Аничкова)».
З.Н. Гиппиус расценивала стихотворение как симптом, свидетельствующий о преодолении Блоком юношеской индивидуалистической замкнутости: «Теперь уже не шепчет Блоку его верная: "Я к людям не выйду навстречу" ... Теперь она говорит ему другое. Еще неясное, еще невыразимое, сонное, но уже смутно-тревожное и яркое, - яркое и сквозь сон...» (Антон Крайний [Гиппиус З.Н.]. Милая девушка // Речь. 1908. 19 акт.). (вернуться)

2. Ты и во сне необычайна... Дремлю – и за дремотой тайна. – отзвук образного строя и рифмовки стих. Д.С. Мережковского "Сталь":

Твоя краса – необычайна,
О, темно-голубая сталь...
Твоя мерцающая тайна
Отрадна сердцу, как печаль. (Мережковский Д.С. Собрание стихов 1883–1903 r. М., 1904. С. 57)

Та же рифмовка ("необычайна: тайна") – в стих. Мережковского "Двойная бездна". (вернуться)

3. ... И в тайне – ты почиешь, Русь. – мотив спящей царевны, ранее возникавший у Блока в связи с образом лирической героини, здесь предстает как составная часть мифопоэтического образа родины. В этом сказывается воздействие Андрея Белого, который в статье "Луг зеленый" уподоблял Россию "спящей Красавице, которую некогда разбудят ото сна": "Пелена черной Смерти в виде фабричной гари занавешивает просыпающуюся Россию, эту Красавицу, спавшую доселе глубоким сном. ( ... ) Еще недавно Россия спала...". (вернуться)

4. Русь, опоясана реками / И дебрями окружена ... – cтроки соотносятся с фрагментами из "Исторических очерков народного миросозерцания и суеверия" А.П. Щапова, посвященных описанию северной природы. Ср. также поэму И. Коневского "Дебри" и строки из его стих. "В езде": "Беличье дебрей самородных // Восстанет в рощеиной красе" (Коневской Ив. Стихи и проза. Посмертное собрание сочинений. М., 1904. С. 113). (вернуться)

5. ... И с мутным взором колдуна... – согласно народным представлениям, "колдун имеет мутный взгляд, свинцово-серое лицо, сросшиеся и напущенные брови, злую улыбку ( ... ) взгляд свирепый исподлобья" (Забылин М. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1880. С. 213).
Помимо фольклорных источников, образ колдуна у Блока вызывал ассоциации также с героем повести Н.В. Гоголя "Страшная месть" (1831) – отцом пани Катерины, колдуном-чернокнижником – и с его интерпретацией в статье Андрея Белого "Луг зеленый". (вернуться)

6. ...Где разноликие народы... – определение, возможно, навеяно Блоку книгой его отца, А.Л. Блока, "Политическая литература в России и о России" (Варшава, 1884; сохранился ее экземпляр с пометами Блока, см.: ББО-1. С. 86). В своей книге А.Л. Блок неоднократно отмечает, что отличительной особенностью России является ее "международный", "разноплеменный", "весьма разнородный", "инородческий" характер (С. 8-11, 21, 28, 35, 61, 86-88).
...Из края в край, из дола в дол... – ср. начальные строки стих. Ф.И. Тютчева (1834–1836): "Из края в край, из града в град // Судьба, как вихрь, людей метет", – являющиеся, в свою очередь, вариацией на тему стих. Г. Гейне "Es treibt dich fort // von Ort zu Ort ... " (1834; книга "Новые стихотворения"); в русском переводе М.Л. Михайлова: "Из края в край твой путь лежит".
...Ведут ночные хороводы... – ср. в статье "Поэзия заговоров и заклинаний": "В селах девушки водят хороводы, тешатся играми, поют песни( ... )" (СС-8. С. 43).
...Под заревом горящих сел. – видимо, отзвук современных событий – крестьянских волнений, особенно усилившихся летом 1906 г.
Андрей Белый, живший в это время в Дедове (неподалеку от Шахматова), вспоминает "полное грозами лето, когда по России ходила пожарами все охватывающая стихия крестьянских волнений" (Белый, 3. с. 174). (вернуться)

7. Где ведуны с ворожеями // Чаруют злаки на полях... – ср.: «Вещие мужи и женки ( ... ) объезжают с особенными обрядами поля, чтобы очистить их от вредных насекомых и гадов; когда на хлебные растения нападет червь, то нарочно приглашенная знахарка три зори выходит в поле, нашептывает заклятия и делает при концах загонов узлы на колосьях: это называется "заламывать червей", т.е. преграждать им путь на зеленеющие нивы» (Афанасьев, 3. С. 439).
... И ведьмы тешатся с чертями // В дорожных снеговых столбах. – одно из устойчивых народных поверий о нечистой силе: "На своих любимых местах (перекрестках и росстанях дорого) черти шумно справляют свадьбы (обыкновенно с ведьмами) и в пляске подымают пыль столбом, производя то, что мы называем вихрями" (Максимов С. С. 8); кикиморы (шишиморы) также играют свадьбы "в то время, когда на проезжих дорогах вихри поднимают пыль столбом" (Там же. С. 62);
"О крутящемся вихре крестьяне наши думают, что это вертится нечистый дух, что это – свадебная пляска, которой предается он вместе в ведьмою. ( ... ) Чтобы напугать путников, ведьма наредко превращается пыльным столбом и мчится к ним навстречу с неудержимою быстротою" (Афанасьев, 3. С. 448).
Ср. в статье "Поэзия заговоров и заклинаний": "В этом ветре, который крутится на дорогах, завивая снежные столбы, водится нечистая сила. ( ... ) В вихревых столбах ведьмы и черти устраивают поганые пляски и свадьбы( ... )" (СС-8. С. 38) . (вернуться)

8. ... И девушка на злого друга // Под снегом точит лезвее. – по народному поверью, чтобы прекратить вихревую пляску чертей и ведьм, "нужно, будто бы, в этот столб вьющейся пыли бросить нож с молитвою" (Забылин М. Русский народ ... С. 402).
Нож, как передает поверье Блок в "Поэзии заговоров и заклинаний", "втыкается в землю, – и поднявший его увидит, что нож окровавлен. Такой нож, "окровавленный вихрем", необходим для чар и заклятий любви, его широким лезвеем осторожно вырезают следы, оставленные молодицей на снегу"; ср. там же: " ... стерегут недруга, точат широкий нож в снежной пыли" (СС-8. С. 38, 56). (вернуться)

9. ... И вихрь, свистящий в голых прутьях... – ср. в стих. "Безрадостные всходят семена..." (1902): "Холодный ветер бьется в голых прутьях ... " (т. 1 наст. изд.). Там же рифмовка: "прутьях: распутьях".
... Поет преданья старины... – ср. у А.С. Пушкина: "Преданья старины глубокой" ("Руслан и Людмила". Песнь 1, 2-й ст.; песнь 6, заключит. ст.); "Преданья темной старины" ("Руслан и Людмила". Эпилог). (вернуться)

10. ... Страны родимой нищету, // И в лоскутах ее лохмотий... – в этих строках сказывается традиция поэтического изображения России, восходящая к стих. Ф.И. Тютчева (1855): "Эти бедные селенья, //Эта скудная природа"; "Что сквозит и тайно светит// В наготе твоей смиренной".
На Блока могли оказать воздействие также "Гимны Родине" Ф. Сологуба (1903; впервые: Новый Путь. 1904.).

Твоих равнин немые дали
Полны томительной печали,
Тоскою дышат небеса,
Среди болот, в бессильи хилом,
Цветком поникшим и унылым,
Восходит бледная краса.
Твои суровые просторы
Томят тоскующие взоры
И души, полные тоской. (Сологуб Ф. Стихотворения. Л., 1975. С. 282. Б-ка поэта, большая серия) (вернуться)

11. И сам не понял, не измерил // В какого Бога страстно верил... – отзвук четверостишия Ф.И. Тютчева 1866 г. (подчеркнутый тождеством глаголов, составляющих рифмовые пары): "Умом Россию не понять, //Аршином общим не измерить: // ( ... ) В Россию можно только верить". (вернуться)

12. ... Первоначальной чистоты. – ср. в стих. Пушкина "Возрождение" ("Художник-варвар кистью сонной ... "): " ... виденья // Первоначальных, чистых дней". (вернуться)

13. Ты отошла, и я в пустыне... – впервые: "Корона 1". [М., 1908]. С. 77, "1907", заключительное в цикле "Подруга светлая (Тринадцать стихотворений 1899–1907 года)".
Автограф стихотворения Блок выслал жене в письме от 30 мая 1907 г., в письме к ней от 3 июня он спрашивал: "Что ты думаешь о стихотворении?" Л.Д. Блок отвечала 6 июня: "Получила твое письмо со стихотворением. Оно мне ужасно приятно и очень нравится. Только в последней строфе мысль выражена нехорошо, непонятно с первого раза. Надо бы переделать первые две строки"; в письме к Блоку от 8 июня 1907 г. она вновь обращалась к образной системе стихотворения: «Мне даже теперь не хочется и говорить ни о чем, только бы тебя видеть, быть с тобой и чтобы тебе казалось хоть иногда, что есть где "приклонить главу"» (ЛН. Т. 89. С. 204-206).
Критические замечания жены, видимо, не убедили Блока: в дальнейшем он текст стихотворения не дорабатывал.
В автографе стихотворение адресовано жене ("Л.Д.Б."), во многом навеяно отношениями с нею, какими они сложились к лету 1907 г., и тем самым заключает в себе непосредственно автобиографический аспект.
В то же время оно вбирает предельно общие смыслы, характеризующие поэтическую личность Блока, в которой факты индивидуальной и общественной, исторической жизни, "образ женщины, возлюбленной, и образ родины, родной земли (Галилея) ( ... ) сливаются" (Долгополов Л. К. Александр Блок. Личность и творчество. 2-е изд. Л., 1980. С. 57–58), – что и позволяет этому стихотворению предельно личного звучания открывать раздел, посвященный историческому осмыслению судеб России.
Исследователи обратили внимание на связь между стихотворением и Житием Марии Египетской, христианской подвижницы VI в., распространенным в древнерусской книжности переводным памятником.
По сюжету жития, монах Зосима, задумавшийся над тем, "есть ли кто на свете, превосходящий его благочестием", встречает в Иорданской пустыне нагую женщину – преподобную Марию, которая скитается в пустыне 47 лет, а в прошлом была блудницей в Александрии и после чудесного знамения обратилась к вере. "После того как Зосима отдает Марии свою ризу, чтобы она могла прикрыть наготу, они бросаются на песок и, распростершись ниц, просят благословения друг у друга. Во время молитвы, слова которой остаются непонятными старцу, преподобная отделяется от земли и висит в воздухе". Спустя год старец возвращается в пустыню и причащает святую, а еще год спустя обнаруживает на том же месте ее тело и погребает его. Сюжет Жития Марии Египетской приводим в изложении И.П. Смирнова, проследившего связь между ним и сюжетно-образными коллизиями стихотворения Блока – отнесение действия в пустыню, мотив приникновения к песку, отказ от "слова гордого", мотив высоты – духовной и физической,– доступной для святой, и др. (вернуться)

14. Ты отошла, и я в пустыне... – ср. строки из более ранних стих. Блока: "Ты отошла, не дав ответа" ("Мы шли на Лидо в час рассвета ... ", 1903), "Отошла Я в снега без возврата" ("Без Меня б твои сны улетали ... ", 1902), "Ты в поля отошла без возврата" ("Вступление", 1905) (т. 1 наст. изд., т. 2 наст. изд.).
В данном стихотворении глагол "отошла", соотносясь по смыслу с цитированными строками ("отошла" – то есть "ушла"), неоднозначен, что было отмечено Ю.Н. Тыняновым: «Слово "отошла" разносится сразу по двум лексическим рядам: русскому и церковнославянскому, с разными основными признаками (отойти – умереть и отойти – уйти).
... К песку горячему приник. – образ горячего песка, не акцентированный в Житии Марии Египетской, восходит, видимо, к характеристике этого памятника в романе Ф.М. Достоевского "Подросток" – в пересказе странника Макара Ивановича, названного отца героя: «Я запомнил, например, из этих рассказов один длинный рассказ – "Житие Марии Египетской" ( ... ) это почти нельзя было вынести без слез, и не от умиления, а от какого-то странного восторга: чувствовалось что-то необычайное и горячее, как та раскаленная песчаная степь со львами, в которой скиталась святая» (Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. Т. 13. С. 309). См.: Смирнов И. "Бытия возвратное движенье". С. 54. (вернуться)

15. ... Не может вымолвить язык. – реминисценция строки "Псалма" ("Коль славен наш Господь в Сионе ... ") М.М. Хераскова, положенного на музыку Д.С. Бортнянским: "Не может изъяснить язык". (вернуться)

16. ... Ты – родная Галилея // Мне – невоскресшему Христу. – Галилея – область к западу от реки Иордан, в которой Иисус Христос провел первые тридцать лет своей земной жизни. (вернуться)

17. И пусть другой тебя ласкает ... – мотив, соотносимый с Житием Марии Египетской ("блудническое" прошлое подвижницы), заключает, вероятно, и скрытый биографический подтекст: несостоявшийся "роман" Л.Д. Блок с Андреем Белым в 1906 г., связь ее с Г.И. Чулковым в 1907 г . ... Сын Человеческий не знает, // Где приклонить ему главу. – Евангельская цитата; cр.: "Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову" (Мф .. VIII. 20; Лк. IX. 58).
Эти же слова почти одновременно были использованы Блоком в статье "О лирике" (июнь–июль 1907 г.): " ... нищий, ничем не прикрытый не ведающий, где приклонить голову. Этот Человек – падший Ангел-Демон – первый лирик" (СС-8 . с. 131). (вернуться)

"В густой траве пропадешь с головой..." – впервые: "Трудовой путь". 1907., под загл. "На родине", с делением текста на восемь четверостиший.
Стихотворение развивает мотив мистического бракосочетания Прекрасной Дамы с грядущим Женихом, характерный для блоковской лирики "первого тома", и непосредственно соотносится со стих. "Мой любимый, мой князь, мой жених..." (1904).
Тема возвращения в "тихий дом" после жизненных скитаний сближает стих. с драмой Блока "Песня Судьбы" (1908).
... И, статная, скажет: "Здравствуй, князь. – князь – наименование жениха в величальных песнях русского свадебного обряда. Ср. 1-ю строку стих. "Мой любимый, мой князь, мой жених ... " (т. 1 наст. изд.), в стих. "Я живу в пустыне..." (1903): "Князь мой, милый, ты", "Друг мой, князь мой милый" (т. 4 наст. изд.); слова Фаины в драматической поэме "Песня Судьбы" (1908): "Приди ко мне! ( ... )Князь! ( ... ) Жених!".
Вот здесь вчера – повилика вилась. – ср. в стих. "Мой любимый, мой князь, мой жених...": "Повиликой средь нив золотых// Завилась я на том берегу" (т. 1 наст. изд.). (вернуться)

"Задебренные лесом кручи..." – первые: "Ежемесячный журнал". 1914, первое в цикле из двух стихотворений под общим загл. "Россия" (вместе со стих. "Ветер спал, и слава заревая ...").
К маю-июню 1908 г. относится запись Блока, непосредственно связанная с первоначальными набросками текста стихотворения: "Бич пастуший. Под заревом старинной веры. Глаза сияют под платком" (ЗК. С. 108).
Начало работы над стихотворением относится ко времени пробуждения у Блока острого интереса к русскому старообрядчеству и сектантству. 20 сентября 1907 г. он писал матери: "Хочу заниматься русским расколом", 28 сентября – ей же: "... находить время заниматься расколом( ... )".
Этот интерес сохранялся у Блока длительное время. 30 ноября 1908 г. он сообщал матери: "... мы ( ... ) пошли к сектантам, где провели несколько хороших часов. Это - не последний раз".
Этот интерес был стимулирован общением Блока с Н.А. Клюевым, завязавшимся осенью 1907 г. и в целом был вызван тяготением поэта к постижению "народной души" и к сближению с нею.
В стихотворении отразились представления Блока об "огненной", "аввакумовской", раскольничьей России. Тема самосожжения старообрядцев (наиболее отчетливо заданная в первоначальных набросках стихотворения) затронута Блоком также в драматической поэме "Песня Судьбы" (1908) – в рассказе Монаха (II картина): "В черную ночь увидал я багровое зарево над рекой. Это – раскольники сжигались: старая вера встала заревом над землею ... ( ... ) Ветер гнул деревья, и далеко носились искры, и пламя крутилось в срубах" (СС-8 . С. 116).
В окончательной редакции стихотворения, вероятно, отразились впечатления Блока от оперы М.П. Мусоргского "Хованщина", развивающей тему "раскола" и самосожжения; Блок был на представлении "Хованщины" 18 ноября 1911 г. в Мариинском театре (с Ф.И. Шаляпиным в роли Досифея) и на следующий день изложил свои восторженные впечатления в письме к матери.
Обращаясь к изображению старообрядцев-самосожженцев, Блок, безусловно, опирался также на роман Д.С. Мережковского "Антихрист (Петр и Алексей)" (1905) – третью часть трилогии "Христос и Антихрист"; в кн. 9-й романа ("Красная Смерть") в подробностях описываются раскольничий скит в лесах Ветлуги и массовое самосожжение в срубе. (вернуться)

"Опять с вековою тоскою..." – впервые: Шиповник 10. С. 277-278.
... Пригнулись к земле ковыли. – ср. в стих. И. Коневского "В поднебесья" (1897): "А с земли ковыль широкий шум доносит".
Умчались, пропали без вести // Степных кобылиц табуны ... – ср. в том же стих. Коневского: "Носится коней табун шальной", "И все в тот же край табун лихой уносит, //В край, где реют белые валы".
Текст, возможно, связан со "Словом о житии и о преставлении Великого князя Дмитрия Ивановича": "... а нечестивый Мамай без вести погыбе".
... Развязаны дикие страсти // Под игом ущербной луны. – мотив "диких страстей" подчеркнут консонансной рифмой (вести: страсти). "Ущербная луна", по народно-поэтическим представлениям, – основание для тревожных предчувствий. Вероятно, в этих строках отразилось восприятие Блоком неблагополучия современной ему общественной жизни.
... Как волк под ущербной луной ... – образ связан со "Словом о полку Игореве", где с волком сравниваются воины и певец Боян: "серымъ вълкомъ по земли", "скачють акы серыи вълци въ поле>", "вълци грозу въсрожать по яругамъ", и др .
... Не знаю, что делать с собою ... – содержание строки проясняется связанными с ней словами Германа в "Песне Судьбы": " ... я - здесь, как воин в засаде, не смею биться, не знаю, что делать, не должен, не настал мой час!" (СС-8 . С. 149).
... Я слушаю рокоты сечи ... – слова рокот, рокотать в поэтической традиции XIX в. связываются со "Словом о полку Игореве"; слово рокотать зафиксировано только в этом памятнике ("славу рокотаху").
... Широкий и тихий пожар. – ср. образ тишины после боя в "Слове о житии и о преставлении Великого князя Дмитрия Ивановича": "... и бысть тишина в Русьской земле".
... Я рыщу на белом коне ... // Втречаются вольные тучи // Во мглистой ночной вышине. – рыщу - слово, характерное для "Слова о полку Игореве"; cр. характеристику Бояна: " ... рыщя въ тропу Трояню чресъ поля на горы". Образ белого конл в иконописной традиции связан со св. Георгием Победоносцем (Егорием Храбрым), воином-великомучеником, драконоборцем; в контексте стихотворения он противостоит табунам степных кобылиц. Строки вместе с тем соотносятся с образом всадника-мстителя в повести Гоголя "Страшная месть": " ... кто середи ночи ( ... ) едет на огромном вороном коне? какой богатырь с нечеловечьим ростом скачет под горами, над озерами ( ... )"; " ... остановился конь и всадник ( ... ) и тучи, спустясь, закрыли его".
Ср. также образ заблудившегося ночного всадника в статье "Безвременье" (1906; СС-8 . С. 75) и стих. "Белый конь чуть ступает усталой ногой ..." (1905; т. 2 наст. изд.).
Возможно, строки включают и реминисценции из "Четвертой симфонии" Андрея Белого "Кубок метелей" (М., 1908), в которой многократно обыгрывается образ летящего в небе всадника на белом коне.
Вздымаются светлые мысли ... – ср. характеристику Бояна в "Слове о полку Игореве": " ... аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мыслiю по древу( ... )".
"Явись, мое дивное диво! - Образ, вероятно, включает различные реминисценции: литургическую (в Службе св. Софии Божественная Мудрость величается "дивным чудом"; фольклорную (былинная формула: "чудо чудное, диво дивное"), восходящие к древнерусским литературным памятникам – "Слову о погибели земли Русской" (" ... земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси ( ... ) польми дивными ( ... ) селы дивными"), "Слову о полку Игореве" и "Задонщине" (образ дива: "Дивъ кличеть вьрху древа"; "Кликнуло Диво в Руской земли" – ср. ст. 4 данного стихотворения: "Ты кличешь меня издали ... "). (вернуться)

21. Россия ("Опять, как в годы золотые ... ") – впервые: газета "Биржевые ведомости". 1910. 17 янв., утр. вып. (первоначальная редакция).
М.А. Бекетова утверждает, что стихотворение навеяно впечатлениями от дороги с железнодорожной станции Подсолнечная в Шахматова: "Неважно, где именно оно написано, но с первых строк уже чувствуется: Блок едет с Подсолнечной в Ш(ахматов)о" (ИРЛИ. Ф. 462. Ед. хр. 12. Л. 232); ср. признания Блока в письме к жене от 18 июля 1908 г.: "Целый день я ехал по сияющим полям между Шахматовым, Рогачевым, Бобловым. ( ... ) И бесконечная даль, и шоссейная дорога, и все те же несбыточные, щемящие душу повороты дороги, где я был всегда один и в союзе с Великим( ... )" (ЛН. Т. 89. С. 242).
В.Е. Беклемишева в своих мемуарах "Встречи" вспоминает о чтении Блоком стихотворения на одной из "сред" Вяч. Иванова ("Книги. Архивы. Автографы". Обзоры, сообщения, публикации. М., 1973. С. 47; публикация Р.Б. Заборовой). С чтением "России" Блок выступал и на вечере в Политехническом музее в Москве в начале апреля 1916 г. (см.: Воспоминания, 2. С. 117; воспоминания О.В. Гзовской).
Во многих откликах на стихотворение отмечалась преемственность "России" Блока по отношению к образу родины у Ф.И. Тютчева ("Эти бедные селенья...").
Помимо тютчевских, в стихотворении прослеживаются и другие реминисценции из русских классиков. В частности, отмечено, что в 1-й строфе в трансформированном виде возникает образ гоголевской тройки из финала 1 тома "Мертвых душ" ("Три стертых треплются шлеи").
В "России" Блока, безусловно, отразились и обращения Гоголя к родине в начале гл. XI тома 1 "Мертвых душ": "Русь! Русь! ( ... ) бедно, разбросанно и неприютно в тебе; не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива природы...
Образ России в стихотворении Блока обнаруживает преемственность и по отношению к Н.А. Некрасову; ср. его стих. "Утро" (1872-1873):

С окружающей нас нищетою
Здесь природа сама заодно.
Бесконечно унылы и жалки
Эти пастбища, нивы, луга,
Эти мокрые, сонные галки,
Что сидят на вершине стога... (вернуться)

22. Осенний день ("Идем по жнивью, не спеша ... ") – впервые: "Юбилейный сборник Литературного фонда. 1859-1909". СПб., [1909].
Стихотворение отразило впечатления Блока от пребывания в Шахматове и его окрестностях в сентябре 1908 г.; ср. относящуюся к этому времени запись: "Руново. Виденное: гумно с тощим овином. ( ... ) Дождик. Сиверко. Вдруг осыпались золотые листья молодой липки на болоте у прясла под ветром, и захотелось плакать. Когда выходишь на место срубленной рощи в сумерки (ранние, осенние), - дали стираются туманом и ночью. Там нищая, голая Россия. Просторы, небо, тучи в день Покрова" (ЗК. С. 115-116).
Блок предполагал послать текст стихотворения Ф. Сологубу "для программы вечера в пользу беженцев в Городской думе около 18 октября" 1915 г. (ЗК. С. 274).
Критикой стихотворение было отмечено прежде всего как характерный симптом, свидетельствующий о тяготении Блока к непосредственно жизненной реальности. (вернуться)

23. "Дым от костра струею сизой..." – впервые: "На рассвете". Художественный сборник под редакцией А.Ф. Мантель, кн. 1. Казань, 1910. С. 1, под загл. "Романс".
Стихотворение, по наблюдению Л.Я. Гинзбург, представляет собой "своеобразный сгусток, фокус преломления трилогии в ее первой редакции, в пределах примерно первых четырех сборников стихов" (Гинзбург Л. О лирике. 2-е изд., доп. Л., 1974. С. 293): в нем последовательно наслаиваются блоковские символы, характерные для "Стихов о Прекрасной Даме" ("сумрак", "свет зари", "алый круг", "туман"), "Нечаянной Радости" ("обман", "печаль угрюмых мест" - во 2-й строфе), третьего тома (тема "страшного мира" в 3-й строфе).
Своей лирической темой стихотворение соотносится наиболее тесно с разделом "Страшный мир".
Эпиграф. – цитата из романса "Не уходи, не покидай" ("Не уходи, побудь со мною ... "; М., 1900; слова М.П. Пойгина, музыка Н. Зубова), пользовавшегося известностью в исполнении В.В. Папиной.
В ноябре 1920 г. Блок переписал текст романса (без рефренов) в дневник (СС-8 . С. 375).
Дым от костра струею сизой ... – образ "дыма" связан, видимо, с выражением "дым отечества", восходящим к стиху Г.Р. Державина "Отечества и дым нам сладок и приятен" ("Арфа", 1798) и отразившимся в известных словах Чацкого: "И дым отечества нам сладок и приятен" ("Горе от ума", действие 1, явл. 7); кроме того, в связи с эпиграфом этот образ вызывает ассоциации с цыганским романсом (дым цыганского костра); ср. стихотворение Я.П. Полонского "Песня цыганки" ("Мой костер в тумане светит ... "), ставшее популярным цыганским романсом.
Струится в сумрак, в сумрак дня. – ср. в стих. "Передо мной – моя дорога ... " (1902): "В голубоватый сумрак дня" (т. 4 наст. изд.).
Подруга, на вечернем пире, // Помедли здесь // Забудь, забудь о страшном мире ... – реминисценция из строк стих. "Так. Буря этих лет прошла ... " (14 февраля 1909 г.), входящего в цикл "Ямбы":
Забудь, забудь о страшном мире,
Взмахни крылом, лети туда ...
Нет, не один я был на пире!
Высказывалось предположение, что образ "вечернего пира" здесь, возможно, ассоциируется с "тайной вечерей" Христа или с пиром Валтасара (Книга пророка Даниила).
Помедли здесь, побудь со мной. – рефрен романса "Не уходи, не покидай": "Побудь со мной,// Побудь со мной!"
Вздохни небесной глубиной. – в "Воспоминаниях о Блоке" Андрей Белый пишет в этой связи: "Глубиною небесной отчитывает цыганку поэт; и в цыганщине освобождает он связанное огневое начало любви, которое – Неопалимая Купина ( ... )" (Эпопея . .N'2 4. Берлин, 1923. С. 256-257).
Кольцом из рук, кольцом стальным. – вероятная реминисценция из стих. В.Я. Брюсова "Побег" (1901): "И разорвал кольцо из рук" (Брюсов Валерий. Urbi et orbi. Стихи 1900-1903 гг. М., 1903. С. 7).
(вернуться)

24. "Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?.." – впервые: НЧ. С. 24-25, под загл. "Родине", в разд. "На родине (1908-1910)" 1926. (Блок А. Ночные часы. Четвертый сборник стихов (1908-1910). М.: Мусагет, 1911).
По свидетельству Н.А. Павлович, Блок выбрал стихотворение, в числе семи, для записи на валик в авторском чтении; запись осуществлена С.И. Бернштейном в 1920 г.
Андрей Белый в статье о Блоке (1916), опираясь на стихотворение, утверждал: "Славянофильский лик Музы разоблачен в Блоке Блоком: ни София он, ни Россия, а древняя, темная Русь, т.е. сонное марево ( ... ) Эта разбойная Русь ( ... ) должна трагически просветиться, очиститься, чтобы групповое, стихийное, древнее в ней начало возвысилось до соединения с Небом (вне-национальным) и стало Душою России, огромной России, в которой мы ныне живем" (Белый Андрей. Поэзия слова. Пб., 1922. С. 124-125).
Форма "вопрошания", образный строй и содержание блоковских вопросов обнаруживают черты сходства с гоголевскими обращениями к Руси в начале главы Xl тома 1 "Мертвых душ": "Но какая же непостижимая, тайная сила влечет к тебе? Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине твоей, от моря и до моря, песня? Что в ней, в этой песне? Что зовет, и рыдает, и хватает за сердце?..
Образы и мотивы, обыгрывающие азиатское, "татарское" начало, тяготеющее над Русью, восходят главным образом к Вл. Соловьеву и его размышлениям об исторической и религиозной миссии России: "Каким же хочешь быть Востоком: // Востоком Ксеркса иль Христа?" ("Ех oriente 1ux"); cр. стих. "Панмонголизм". См.: Соловьев Вл. Стихотворения и шуточные пьесы. Л., 1974. с. 80-81, 104-105.
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма! – предводитель казаков и завоеватель Сибири Ермак, разбивший в 1582-1584 гг. татарское войско, здесь, вероятно, осмысляется Блоком не столько как историческое лицо, сколько как легендарный образ, сложившийся в народных исторических песнях и отраженный в думе К.Ф. Рылеева "Смерть Ермака" ("Ревела буря, дождь шумел ...", 1822), ставшей популярнейшей песней.
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться ... // Вольному сердцу на что твоя тьма? – в строках отразилось неприятие Блоком современного государственного и социально-бытового уклада России, особенно обострившееся в канун его отъезда в Италию весной 1909 г.; ср. его письмо к матери от 13 апреля 1909 г.: "Это( ... ) один из ( ... ) углов моей пакостной, грязной, тупой и кровавой родины, которую я завтра, слава тебе Господи, покину"; "Или надо совсем не жить в России, плюнуть в ее пьяную харю, или – изолироваться от унижения( ... )".
Чудь начудила, да Меря намерила ... – меря - древние финно-угорские племена, жившие в районах среднего Поволжья.
Чудь – чудское, финское племя, либо "народ дикарь, живший, по преданию, в Сибири, и оставивший по себе одну лишь память в буграх (курганах, могилах); испугавшись Ермака и внезапу явившейся с ним белой березы, признака власти белого царя, чудь или чудаки вырыли подкопы, ушли туда со всем добром, подрубили стойки и погибли" (Даль Вл. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб.; М., 1882. Т. 4. С. 612).
... Но до Царьградских святынь не дошла ... – имеются в виду памятники византийской культуры и православной церкви в Константинополе (Стамбуле); Царьград – древнерусское название Константинополя. Исторический подтекст строки предполагает соотнесение древних и новейших событий – поход великого князя Киевского Святослава Игоревича против Византии в 971 г. (отраженный в "Повести временных лет") и политические претензии Российской империи на овладение Константинополем, древнейшим центром православной церкви, особенно активизировавшиеся во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
Соколов, лебедей в степь распустила ты – // Кинулась из степи черная мгла ... – Ср. в "Слове о полку Игореве": "рци лебеди роспущени". Строки включают реминисценции образного строя цикла "На поле Куликовом" (1908); ср.: "Слышал я Твой голос сердцем вещим // В криках лебедей"; "И когда на утро, тучей черной, // Двинулась орда"; "Над вражьим станом, как бывало,// И плеск, и трубы лебедей".
... Дико глядится лицо онемелое ... – возможно, строка включает отголосок из 1-го "Философического письма" (1829) П.Я. Чаадаева: "Находясь в других странах ( ... ) где лица так одушевленны, так говорящи, я сравнивал не раз моих соотечественников с туземцами, и всегда поражала меня эта немота наших лиц" (Чаадаев П.Я. Сочинения и письма 1 Под ред. М.О. Гершензона. М., 1914. Т. 2. С. 11).
... Очи татарские мечут огни ... – ср. интерпретацию Андрея Белого в "Воспоминаниях о Блоке", сопоставимую с основной идеей его романа "Петербург": « ... татарские очи у Блока суть символы самодержавия, или востока; и символы социалодержавия, запада; здесь, как и там, одинаково "очи татарские" угрожают России» (Эпопея. М 4. Берлин, 1923. С. 260).
Тихое, долгое, красное зарево // Каждую ночь над становьем твоим ... – в рецензии на "Ночные часы" (Аполлон. 1912. М 1) Н.С. Гумилев сравнивал эти строки с предшествующей им строфой стихотворения: "... за великолепно-страшными строками ( ... ) непосредственно следуют строки примиряющие, уже самой ритмикой, тремя подряд стоящими прилагательными ( ... ) Этот переход от негодования не к делу или призыву, а к гармонии (пусть купленной ценой новой боли - боль певуча), к шиллеровской, я сказал бы, красоте, характеризует германскую струю в творчестве Блока" (Гумилев Н. Соч. Т. 3. С. 132). (вернуться)

25. "Я не предал белое знамя..." – впервые: газета "Биржевые ведомости". 1914. 25 дек., утр. вып. (Рождественский вып.)
Я не предал белое знамя ... – белый цвет здесь – символ высоких духовных, мистических начал и представлений, под знаком которых сформировалось на рубеже веков раннее творчество Блока и определились жизненные идеалы его и его ближайших единомышленников.
... Ты прошла ночными путями ... – "Ты" – образ лирической героини первого тома стихотворений Блока. Ср. начальную строку стихотворения 1901 г.: "Ты прошла голубыми путями" (т. 1 наст. изд.).
... И опять мы к тебе, Россия, // Добрели из чужой земли. – возможно, в строках отразились реминисценции стих. Н.А. Некрасова «Сыны "народного бича"» (1870-1871):
Жизнь как изгнанники влача,
По свету долго мы блуждали ( ... )
И мы на родину пришли,
Где был весь род наш ненавидим,
Но там все то же мы нашли –
Как прежде, мрак и голод видим.

А вблизи – всё пусто и немо ... – ср. стих. Д.С. Мережковского "Возвращение": "0, Русь! И вот опять закована,// И безглагольна, и пуста" (Мережковский Д. С. Поли. собр. соч. СПб.; М.: Изд. т-ва М.О. Вольф, 1914. Т. 15. С. 205).
И горит звезда Вифлеема //Так светло, как любовь моя. – звезда Вифлеема – звезда, взошедшая на востоке как знак рождения Иисуса Христа и указавшая волхвам путь в Вифлеем – место рождения Христа (Мф. 11. 1-11). (вернуться)

26. Коршун ("Чертя за кругом плавный круг...") – впервые: газета "Русское слово". 1916. 10 апр. (Пасхальный вып.), в цикле из 4-х стихотворений "Родные картины".
Стихотворение тематически связано с подготовительными материалами к "Возмездию"; в первой главе поэмы имеется фрагмент, близко связанный по образно-стилевой фактуре с "Коршуном", вплоть до совпадения отдельных стихов.
Тематически стихотворение соотносится также с ненаписанным эпилогом к "Возмездию"; в Предисловии к поэме (1919) Блок сообщает: "В эпилоге должен быть изображен младенец, которого держит и баюкает на коленях простая мать, затерянная где-то в широких польских клеверных полях, никому не ведомая и сама ни о чем не ведающая. Но она баюкает и кормит грудью сына, и сын растет( ... )" (т. 5 наст. изд.).
Блок выступал с публичным чтением стихотворения в Москве в начале мая 1921 г. (см.: Воспоминания, 2. С. 386).
В стихотворении отчетливо прослеживаются некрасовские традиции – прежде всего в трактовке темы материнства; в частности, "Коршун" ассоциируется со стих. Некрасова "Баюшки-баю" (1877), в котором также звучит "голос матери родной": "Усни, страдалец терпеливый! // Свободной, гордой и счастливой // Увидишь родину свою", и т.д.
Тот же мотив колыбельной сближает стихотворение Блока с "Балладой" ("В избушке позднею порою ...", 1831) М.Ю. Лермонтова, завершающейся заветом матери младенцу: "И мстить учись у женской груди!..".
Образ коршуна у Блока- воплощения злых, хищных, роковых начал, – возможно, включает реминисценцию из "Сказки о царе Салтане..." (1831) А.С. Пушкина: коршун-чародей, носящийся над лебедью-царевной и угрожающий ей гибелью.
Идут века, шумит война ... – ср. в стих. И. Коневского "Затишье" (1900): "Идет война, гуляет мор" (Коневской И. Стихи и проза. Посмертное собрание сочинений. М., 1904. с. 112) .
...А ты всё та ж, моя страна ... – автореминисценция: "Прошли года, но ты – всё та же..." (1906; т. 2 наст. изд.). "Смотри: // Всё та же ты, какой цвела когда-то" ("Когда замрут отчаянье и злоба ... ", 1908), "А ты все та же – лес, да поле,// Да плат узорный до бровей ... " ("Россия", 1908). См.: Родина Т.М. Александр Блок и русский театр начала ХХ века. М., 1972. С. 82-83. (вернуться)



 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Литература для школьников
 
 
Яндекс.Метрика