1. Сон («В полдневный жар в долине Дагестана...») — впервые опубликовано в «Отеч. записках» (1843, т. 27, № 4, отд. 1, стр. 183).
Датируется маем — началом июля 1841 года по положению в записной книжке.
Стихотворение, возможно, навеяно песней терских казаков:

... Ох, не отстать-то тоске-кручинушке
От сердечушка моего.
Как сегодняшнюю темную ноченьку
Мне мало спалось, —
Мне мало спалось, на белой заре
Много во сне виделось.
Во сне виделось: ох, будто б я, удал добрый молодец,
Убитый на дико́й степе лежу...
Ретивое мое сердечушко простреленое...
(«Терский сборник», приложение к »Терскому календарю на 1891 год», вып. 1, Владикавказ, 1890, отд. II, стр. 133—139).
Белинский о стихотворении «Сон»: в статье «Русская литература в 1843 году», отнеся стихотворения «Нет, не тебя так пылко я люблю» и «Сон» к группе пьес, которые «равно интересные как в эстетическом, так и в психологическом отношении», отметил, что они «принадлежат, без всякого сомнения, к эпохе полного развития могучего таланта незабвенного поэта».

Из «Лермонтовской энциклопедии»:
Сон («В полдневный жар в долине Дагестана») – стихотворение с новеллистическим сюжетом, часто встречающимся в поздних стихах Л. («Завещание», «Сосед», «Соседка», «Узник»). «Сон» написан от имени человека, находящегося на грани жизни и смерти, и уже это во многом предопределяет особую таинственность, онтологическую загадочность лермонтовского стихотворения, этого феномена русской поэзии. Герой баллады видит сон о собственной смерти и в своем сне — сон любимой им женщины, пророчески прозревающей его смерть. И сон этот лишен всякой ирреальной сновидческой условности, он предельно четок и конкретен — при том, что содержание его, как и стихотворение в целом, глубоко символично.
Всепроникающая связь мотивов любви и смерти находит выражение в сложной сюжетной форме, построенной по принципу «порождения» — одна сюжетно-психологическая ситуация (сон лирического героя) порождает другую (сон любимой им женщины), или «вложения» — в сон одного «вкладывается», встраивается сон другого; ср. не тождественное, но аналогичное в «Стансах» («Не могу на родине томиться»): «Так, но если я не позабуду / В этом [смертном. — Ред.] сне любви печальный сон...». Б. Эйхенбаум, исследуя жанровое и композиционное своеобразие «Сна», назвал его построение «зеркальным»: «Сон героя и сон героини — это как бы два зеркала, взаимно отражающие действительные судьбы каждого из них и возвращающие друг другу свои отражения» [Эйхенбаум (7), с. 252); по определению В.С. Соловьева, это — «сон в кубе». Символическая и композиционная усложненность стихотворения контрастирует с подчеркнутой простотой поэтической стилистики, отсутствием метафоричной образности: все употребленные в стихотворении эпитеты — общепоэтические или нейтральные. Но инструментовка стиха, внутренние рифмы, ассонансы и аллитерации («В полдневный жар в долине Дагестана... лежал недвижим я... И солнце жгло их желтые вершины и жгло меня...») в сочетании с анафорами и стыками создает сложный музыкальный рисунок. Интонационное и музыкальное движение стиха соотнесено с его кольцевым построением, нередким в лирических жанрах; здесь же оно получает принципиально новое содержание, обусловленное особой логикой развития сюжета. Первое и последнее кольцевые четверостишия принадлежат не одному, как обычно, а разным сознаниям: героя («лежал недвижим я») и героини («и снилась ей ...»). Такой кольцевой повтор — один человек «узнает», воссоздает вплоть до подробностей смерть другого — сообщает особый, «разрешающий» смысл трагическому сюжету стихотворения, заключенному не только в смерти, но в самом «наблюдении» героем баллады своего умирания: «Глубокая еще дымилась рана, / По капле кровь точилася моя». «Сон» не рождает того «леденящего душу отчаяния», о котором говорил В. Г. Белинский в связи с поздними стихами Л. Если герой ранней лирики Л. постоянно обращается к любимой им женщине с мольбой, заклинанием сохранить посмертное воспоминание о нем — «с требованием не столько любви, сколько памяти» — то в художественном пространстве баллады как бы сбывается и до конца уясняется живший в Л. образ идеальной любви, оказавшейся провидческой. И такая любовь, которую лишь в смертном сне, но успел — силой собственного прозрения — увидеть герой стихотворения, выводит тему смерти из абсолютного, замкнутого трагизма.
Относительно происхождения «Сна» высказывались разные предположения, однако некоторые версии не могут быть приняты ввиду хронологических несоответствий. Одни исследователи связывают его с именем В.А. Лопухиной, другие — с Е.П. Ростопчиной; последнее, по мнению Эйхенбаума, более вероятно. Е.А. Сушкова необоснованно считала, что поводом к созданию «Сна» послужило известие о ее предполагаемом браке с А. А. Лопухиным: Л. будто бы предупреждал Сушкову, что вызовет ее жениха на дуэль... По этому случаю он написал стихотворение «Сон» (Сушкова, с. 226). Г. Градовский называет другой источник — воспоминания ген. М.Х. Шульца, который рассказал Л., как он после сражения пролежал раненый целый день среди убитых, пока его не подобрали. Л. Семенов предполагал в стихотворении воздействие фольклора гребенских казаков, С. Шувалов — лирики Г. Гейне.
Однако несомненно, что в стихотворении отразились и мрачные предчувствия, владевшие Л. после его последнего отъезда из Петербурга. Мотив сна о собственной смерти разрабатывался Л. еще в ранней лирике, отмеченной напряженными поисками разгадки вечной тайны бытия (ср. «Ночь. I», «Смерть» — «Ласкаемый цветущими мечтами...»). Как указывал А. Бежецкий, сюжет «Сна» был развит в стихотворении неизвестного автора, которое приписывалось Л. Влияние «Сна» прослеживается в стихотворении Н. П. Огарева «В тиши ночной аккорд печальный...». Мотивы лермонтовского стихотворения повторяются в лирике А. Исаакяна («Да, я знаю всегда — есть чужая страна»). Белинский относил «Сон» к числу «значительнейших» произведений Л., равно интересных «как в эстетическом, так и в психологическом отношении» и принадлежащих «к эпохе полного развития» его таланта. Н. Г. Чернышевский приводит это стихотворение как пример истинно прекрасного в поэзии. Позднее интерес к поэтической форме «Сна», его эстетическому содержанию, к отражению в стихотворении личности Л. был особенно присущ исследователям, близким символистам: В. В. Розанов, Д. С. Мережковский находили в «Сне» вещий сон самого Л., мистическое прозрение поэта. Вопросы композиции и инструментовки «Сна» освещены в работах С. Шувалова и И. Розанова; последний анализирует также работу Л. над автографом.
Стихотворение иллюстрировали Г. Г. Гагарин, С. В. Иванов, Д. Н. Кардовский, К. А. Коровин, П. Литвиненко, Д. И. Митрохин. Положили на музыку более 20 композиторов, в т.ч. М. А. Балакирев, Я. Ф. Пригожий, С. Н. Василенко, А. Н. Дроздов, В. М. Иванов-Корсунский. С сер. 19 в. «Сон» прочно вошел в народно-песенный репертуар. В 1915 г. на сцене Мариинского театра М. М. Фокин поставил балет «Сон» (музыка М. И. Глинки, сценарий Фокина). Датируется летом 1841 по положению в записной книжке. Л. М. Щемелева .Лермонтовская энциклопедия / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Науч.-ред. совет изд-ва "Сов. Энцикл."; Гл. ред. Мануйлов В. А., Редкол.: Андроников И. Л., Базанов В. Г., Бушмин А. С., Вацуро В. Э., Жданов В. В., Храпченко М. Б. — М.: Сов. Энцикл., 1981. (вернуться)