|
Александр Сергеевич Пушкин
(1799 – 1837) |
МОЦАРТ И САЛЬЕРИ
Маленькие трагедии[1] |
|
|
|
СЦЕНА I
Комната.
Сальери
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет — и выше. Для меня
Так это ясно, как простая гамма.
Родился я с любовию к искусству;
Ребенком будучи, когда высоко
Звучал орган в старинной церкви нашей,
Я слушал и заслушивался — слезы
Невольные и сладкие текли.
Отверг я рано праздные забавы;
Науки, чуждые музыке, были
Постылы мне; упрямо и надменно
От них отрекся я и предался
Одной музыке. Труден первый шаг
И скучен первый путь. Преодолел
Я ранние невзгоды. Ремесло
Поставил я подножием искусству;
Я сделался ремесленник: перстам
Придал послушную, сухую беглость
И верность уху. Звуки умертвив,
Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию. Тогда
Уже дерзнул, в науке искушенный,
Предаться неге творческой мечты.
Я стал творить, но в тишине, но втайне,
Не смея помышлять еще о славе.
Нередко, просидев в безмолвной келье
Два, три дня, позабыв и сон и пищу,
Вкусив восторг и слезы вдохновенья,
Я жег мой труд и холодно смотрел,
Как мысль моя и звуки, мной рожденны,
Пылая, с легким дымом исчезали.[2]
Что говорю? Когда великий Глюк
Явился и открыл нам новы тайны
(Глубокие, пленительные тайны),
Не бросил ли я все, что прежде знал,
Что так любил, чему так жарко верил,
И не пошел ли бодро вслед за ним
Безропотно, как тот, кто заблуждался
И встречным послан в сторону иную?[3]
Усильным, напряженным постоянством
Я наконец в искусстве безграничном
Достигнул степени высокой. Слава
Мне улыбнулась; я в сердцах людей
Нашел созвучия своим созданьям.
Я счастлив был: я наслаждался мирно
Своим трудом, успехом, славой; также
Трудами и успехами друзей,
Товарищей моих в искусстве дивном.
Нет! никогда я зависти не знал,
О, никогда! — нижé[4], когда Пиччини
Пленить умел слух диких парижан[5],
Нижé, когда услышал в первый раз
Я Ифигении[6] начальны звуки.
Кто скажет, чтоб Сальери гордый был
ЯКогда-нибудь завистником презренным,
Змеей, людьми растоптанною, вживе
Песок и пыль грызущею бессильно?[7]
Никто!.. А ныне — сам скажу — я ныне
Завистник. Я завидую; глубоко,
Мучительно завидую. — О небо!
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений — не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан —
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!
Входит М о ц а р т.
Моцарт
Ага! увидел ты! а мне хотелось
Тебя нежданной шуткой угостить.
Сальери
Ты здесь! — Давно ль?
Моцарт
Сейчас. Я шел к тебе,
Нес кое-что тебе я показать;
Но, проходя перед трактиром, вдруг
Услышал скрыпку... Нет, мой друг Сальери!
Смешнее отроду ты ничего
Не слыхивал... Слепой скрыпач в трактире
Разыгрывал voi che sapete[8]. Чудо!
Не вытерпел, привел я скрыпача,
Чтоб угостить тебя его искусством.
Войди!
Входит с л е п о й с т а р и к со скрыпкой.
Из Моцарта нам что-нибудь!
Старик играет арию из Дон-Жуана; Моцарт хохочет.
Сальери
И ты смеяться можешь?
Моцарт
Ах, Сальери!
Ужель и сам ты не смеешься?
Сальери
Нет!
Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери.[9]
Пошел, старик.
Моцарт
Постой же: вот тебе,
Пей за мое здоровье.
Старик уходит.
Ты, Сальери,
Не в духе нынче. Я приду к тебе
В другое время.
Сальери
Что ты мне принес?
Моцарт
Нет — так; безделицу. Намедни ночью
Бессонница моя меня томила,
И в голову пришли мне две, три мысли.
Сегодня их я набросал. Хотелось
Твое мне слышать мненье; но теперь
Тебе не до меня.
Сальери
Ах, Моцарт, Моцарт!
Когда же мне не до тебя? Садись;
Я слушаю.
Моцарт
(за фортепиано)
Представь себе... кого бы?
Ну, хоть меня — немного помоложе;
Влюбленного — не слишком, а слегка —
С красоткой, или с другом — хоть с тобой,
Я весел... Вдруг: виденье гробовое,
Незапный мрак иль что-нибудь такое...
Ну, слушай же.
(Играет.)
Сальери
Ты с этим шел ко мне
И мог остановиться у трактира
И слушать скрыпача слепого! — Боже!
Ты, Моцарт, недостоин сам себя.
Моцарт
Что ж, хорошо?
Сальери
Какая глубина!
Какая смелость и какая стройность!
Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь;
Я знаю, я.
Моцарт
Ба! право? может быть...
Но божество мое проголодалось.
Сальери
Послушай: отобедаем мы вместе
В трактире Золотого Льва.
Моцарт
Пожалуй;
Я рад. Но дай схожу домой сказать
Жене, чтобы меня она к обеду
Не дожидалась.
(Уходит.)
Сальери
Жду тебя; смотри ж.
Нет! не могу противиться я доле
Судьбе моей: я избран, чтоб его
Остановить — не то мы все погибли,
Мы все, жрецы, служители музыки,
Не я один с моей глухою славой...
Что пользы, если Моцарт будет жив
И новой высоты еще достигнет?
Подымет ли он тем искусство? Нет;
Оно падет опять, как он исчезнет:
Наследника нам не оставит он.
Что пользы в нем? Как некий херувим,
Он несколько занес нам песен райских,
Чтоб, возмутив бескрылое желанье
В нас, чадах праха, после улететь!
Так улетай же! чем скорей, тем лучше.
Вот яд, последний дар моей Изоры.
Осьмнадцать лет ношу его с собою —
И часто жизнь казалась мне с тех пор
Несносной раной, и сидел я часто
С врагом беспечным за одной трапезой,
И никогда на шепот искушенья
Не преклонился я, хоть я не трус,
Хотя обиду чувствую глубоко,
Хоть мало жизнь люблю. Все медлил я.
Как жажда смерти мучила меня,
Что умирать? я мнил: быть может, жизнь
Мне принесет незапные дары;
Быть может, посетит меня восторг
И творческая ночь и вдохновенье;
Быть может, новый Гайден[10] сотворит
Великое — и наслажуся им...
Как пировал я с гостем ненавистным,
Быть может, мнил я, злейшего врага
Найду; быть может, злейшая обида
В меня с надменной грянет высоты —
Тогда не пропадешь ты, дар Изоры.
И я был прав! и наконец нашел
Я моего врага, и новый Гайден
Меня восторгом дивно упоил!
Теперь — пора! заветный дар любви,
Переходи сегодня в чашу дружбы.
СЦЕНА II
Особая комната в трактире; фортепиано.
М о ц а р т и С а л ь е р и за столом.
Сальери
Что ты сегодня пасмурен?
Моцарт
Я? Нет!
Сальери
Ты, верно, Моцарт, чем-нибудь расстроен?
Обед хороший, славное вино,
А ты молчишь и хмуришься.
Моцарт
Признаться,
Мой Requiem меня тревожит.[11]
Сальери
А!
Ты сочиняешь Requiem? Давно ли?
Моцарт
Давно, недели три.[12] Но странный случай...
Не сказывал тебе я?
Сальери
Нет.
Моцарт
Так слушай.
Недели три тому, пришел я поздно
Домой. Сказали мне, что заходил
За мною кто-то. Отчего — не знаю,
Всю ночь я думал: кто бы это был?
И что ему во мне? Назавтра тот же
Зашел и не застал опять меня.
На третий день играл я на полу
С моим мальчишкой. Кликнули меня;
Я вышел. Человек, одетый в черном,
Учтиво поклонившись, заказал
Мне Requiem и скрылся. Сел я тотчас
И стал писать — и с той поры за мною
Не приходил мой черный человек;[13]
А я и рад: мне было б жаль расстаться
С моей работой, хоть совсем готов
Уж Requiem. Но между тем я...
Сальери
Что?
Моцарт
Мне совестно признаться в этом...
Сальери
В чем же?
Моцарт
Мне день и ночь покоя не дает
Мой черный человек. За мною всюду
Как тень он гонится. Вот и теперь
Мне кажется, он с нами сам-третей
Сидит.
Сальери
И, полно! что за страх ребячий?
Рассей пустую думу. Бомарше[14]
Говаривал мне: «Слушай, брат Сальери,
Как мысли черные к тебе придут,
Откупори шампанского бутылку
Иль перечти „Женитьбу Фигаро“».
Моцарт
Да! Бомарше ведь был тебе приятель;
Ты для него «Тарара» сочинил,[15]
Вещь славную. Там есть один мотив...
Я все твержу его, когда я счастлив...
Ла ла ла ла... Ах, правда ли, Сальери,
Что Бомарше кого-то отравил?[16]
Сальери
Не думаю: он слишком был смешон
Для ремесла такого.[17]
Моцарт
Он же гений,
Как ты да я. А гений и злодейство —
Две вещи несовместные. Не правда ль?
Сальери
Ты думаешь?
(Бросает яд в стакан Моцарта.)
Ну, пей же.
Моцарт
За твое
Здоровье, друг, за искренний союз,
Связующий Моцарта и Сальери,
Двух сыновей гармонии.
(Пьет.)
Сальери
Постой,
Постой, постой!.. Ты выпил!.. без меня?
Моцарт
(Бросает салфетку на стол.)
Довольно, сыт я.
(Идет к фортепиано.)
Слушай же, Сальери,
Мой Requiem.
(Играет.)[18]
Ты плачешь?
Сальери
Эти слезы
Впервые лью: и больно и приятно,
Как будто тяжкий совершил я долг,
Как будто нож целебный мне отсек
Страдавший член! Друг Моцарт, эти слезы...
Не замечай их. Продолжай, спеши
Еще наполнить звуками мне душу...
Моцарт
Когда бы все так чувствовали силу
Гармонии! Но нет: тогда б не мог
И мир существовать, никто б не стал
Заботиться о нуждах низкой жизни;
Все предались бы вольному искусству.
Нас мало избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного жрецов.
Не правда ль? Но я нынче нездоров,
Мне что-то тяжело; пойду засну.
Прощай же!
Сальери
До свиданья.
(один)
Ты заснешь
Надолго, Моцарт! Но ужель он прав,
И я не гений? Гений и злодейство
Две вещи несовместные. Неправда:
А Бонаротти? или это сказка[19]
Тупой, бессмысленной толпы — и не был
Убийцею создатель Ватикана?
1830
Источник: А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. М.: ГИХЛ, 1959—1962. Том 4. Евгений Онегин, драматические произведения.
|
|
1. Моцарт и Сальери — замысел трагедии упоминается в планах
Пушкина начиная с 1826 г., но написана она была в Болдине и датирована Пушкиным 26 октября 1830 г.
В основу сюжета положена известная легенда о том, что композитор Антонио Сальери отравил Моцарта. Сальери умер в мае 1825 г. и в предсмертной исповеди
признался в убийстве. Об этом сообщалось, в частности, во «Всеобщей музыкальной газете», издаваемой в Лейпциге.
Истинность этой истории не установлена до сих пор; существуют десятки работ, подтверждающих или опровергающих версию об отравлении. Пушкин, разумеется,
не располагал фактическими доказательствами, но его больше интересовали психологические обоснования поступка Сальери. В своей заметке «О Сальери» он пишет:
«В первое представление „Дон Жуана“, в то время, когда весь театр, полный изумленных знатоков, безмолвно упивался гармонией Моцарта, раздался свист —
все обратились с негодованием, и знаменитый Сальери вышел из залы — в бешенстве, снедаемый завистью.
Сальери умер лет 8 тому назад. Некоторые немецкие журналы говорили, что на одре смерти признался он будто бы в ужасном преступлении — в отравлении великого
Моцарта. Завистник, который мог освистать „Дон Жуана”, мог отравить его творца».
Пьеса была поставлена на сцене при жизни Пушкина. Спектакли прошли в Большом театре в Петербурге, в январе и феврале 1832 г.
МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ — вероятно в 1827 г. Пушкин составил список своих драматических замыслов:
Скупой
Ромул и Рем
Моцарт и Сальери
Дон Жуан
Иисус
Беральд Савойский
Павел I
Влюбленный бес
Димитрий и Марина
Курбский
Только три замысла из этого списка со временем осуществились, о содержании других мы можем только догадываться. ( вернуться)
2. ...Пылая, с легким дымом исчезали... — возможно, автобиографический мотив: за семь дней до
окончания работы над «Моцартом и Сальери» Пушкин сжег десятую главу «Евгения Онегина>> (помета на рукописи гласит: «19 окт(ября) сожж(ена) Х песнь» —
Акад. Т. 8. С. 622: см.: Городецкий. Драматургия П. С. 282). ( вернуться)
3. ...И встречным послан в сторону иную... — отражение подлинного факта творческой биографии
Сальери. Его первые оперы были написаны под влиянием венских учителей в стиле немецкой музыки.
С 1778 г. Сальери обратился к итальянской традиции и был уже зрелым, признанным композитором, когда знакомство с творчеством немецкого композитора Кристофа Виллибальда
Глюка (Gluck, 1714-1787) побудило его кардинально сменить эстетические ориентиры. Он сделался последователем предпринятой Глюком оперной реформы, согласно которой
драматическое содержание выдвигалось на первое место и подчиняло себе музыку. Не получившая поддержки в Вене, реформа Глюка была реализована в предреволюционном Париже,
где на ее стороне решительно выступили энциклопедисты (Д. Дидро, Ж.-Ж. Руссо, Ж. Д'Аламбер и др.).
Переехав в Париж, Сальери благодаря Глюку получил заказ на оперу «Данаиды», написал ее под руководством старшего композитора и стяжал огромный успех (пост. 1784 ).
В предисловии к «Тарару» Бомарше указал на принадлежность Сальери к школе Глюка, а также на близость собственных положений об оперном искусстве к смыслу и пафосу
реформы Глюка. Об отношении Глюка к Сальери см.: Браудо. С. 105—106. Имя Глюка, как и появляющееся позже имя Бомарше, подчеркивает кровную связь Сальери с культурой
просветительства. ( вернуться)
4. ...нижé — ни, ни даже (устар.). ( вернуться)
5. ...когда Пиччини / Пленить умел слух диких парижан... — Пиччинни Никкóло (1728—1800) —
итальянский композитор, автор популярных опер. Часть парижской публики, прежде восхищавшейся операми немецкого композитора К.-В. Глюка (1714—1784), обрела в Н.
Пиччинни нового кумира. ( вернуться)
6. Ифигении — «Ифигения в Авлиде», опера Глюка. ( вернуться)
7. Змеей... Песок и пыль грызущею бессильно... — библейская реминисценция.
Ср. Быт. 3: 14-15: «И рече Господь Бог змию ( ... ) на персех твоих и чреве ходити будеши, и землю снеси вся дни живота твоего и вражду положу между тобою и между
женою, и между семенем твоим и между семенем тоя: той твою блюсти будет главу и ты блюсти будеши его пяту ... » («И сказал Господь Бог змею:( ... ) ты будешь ходить на
чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей. И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в
голову, а ты будешь жалить его в пяту ... » - ц.-слав.). ( вернуться)
8. О вы, кому известно (ит.). — ария Керубино из 3-го акта оперы Моцарта «Свадьба
Фигаро».
Имя Керубино, персонажа Бомарше и Моцарта, по-французски означает «Херувим» (CheruЬin) — ср. слова Сальери о Моцарте: «Как некий херувим ... ».
Образ Керубино владел сознанием Пушкина в период написания «маленьких трагедий» — см. созданное в Болдине стихотворение «Паж, или Пятнадцатый год» и эпиграф к нему:
«C'est l'iige de CheruЬin» («Это возраст Керубино» — фр.) (Акад. Т. 3. С. 234; см.: Вольперт. С. 178—179). ( вернуться)
9. Мне не смешно, когда фигляр презренный Пародией бесчестит Алигьери. — Данте Алигьери
(Dante Alighieri, 1265-1321), отвергнутый в XVII-XVIII вв. эстетикой классицизма и просветительства и заново открытый романтиками, был для Пушкина одним из
величайших поэтических авторитетов.
Мотивы Данте возникают в написанных в Болдине «Бесах», в «Гробовщике», в терцинах «В начале жизни школу помню я ... »
(см.: Благой Д. Д. Данте в сознании и в творчестве Пушкина // Историко-филологические исследования: Сб. статей к семидесятипятилетию академика Н. И. Конрада. М., 1967.
С. 238, 243-245). Там же указан ряд пушкинских пародий на Данте: в «Евгении Онегине» (глава третья, строфа XXII; глава
четвертая, строфа XXVI), в терцинах 1832 г. «И дале мы nошли ...», в автопортрете, шаржирующем профиль Данте. ( вернуться)
10. Га́йден — (Гайдн) Франц Йо́зеф (1732—1809) — австрийский композитор, один из
основоположников венской классической школы; новый Гайден — употреблено в значении новый гении.
Новый Гайден — здесь имеется в виду Моцарт. ( вернуться)
11. Мой Requiem меня тревожит... — Requiem (лат.) — музыка для заупокойной церковной службы;
крупное музыкальное произведение для хора и оркестра, носящее скорбно-элегический и торжественно-героический характер. Моцарт писал его летом и осенью 1791 г.,
т. е. незадолго до своей смерти. ( вернуться)
12. Давно, недели три. — реальная работа Моцарта над Реквиемом продолжалась около двух
месяцев (Wolf! Ch. Mozarts Requiem: Geschichte, Music, Documente, Partitur des Fragments. Kassel, 1991. S. 34 ).
Несмотря на подхваченное пушкинским Моцартом «давно», сочинение такого произведения, как Реквием, в три недели явилось бы беспрецедентным случаем в истории
композиторского искусства.
Какие-либо из многочисленных легенд об удивительной скорости, с какой Моцарт сочинял музыку (например, о сочинении увертюры к «Дон Жуану» в ночь перед премьерой), могли
быть известны Пушкину. Нельзя исключить, что приписанная Моцарту чрезвычайная быстрота создания Реквиема была введена в трагедию как автобиографический мотив (cр.
скорость пушкинской творческой работы в период болдинской осени 1830 г.). ( вернуться)
13. Мой черный человек... — Моцарт писал реквием по заказу некоего Лейтгаба, управляющего
графа Вальзегг; граф решил тайно заказать Моцарту реквием, чтобы выдать его за свое сочинение.
Новейшие исследования показали, однако, что Ф. А. Лейтгаб был знаком и Моцарту, и его жене, а потому не мог выступать инкогнито. Наиболее вероятно, что анонимный
заказ передал кто-то из служащих адвокатской конторы И. Н. Зортшана (Sortschan) — венского поверенного графа фон Вальзегга; во всяком случае именно таким путем фон
Вальзегг осуществил заказ надгробного памятника для усопшей жены. Получив после смерти Моцарта Реквием, граф сделал копию партитуры, поставил на ней свое имя как
авторское и исполнил Реквием во время поминальной службы 14 декабря 1793 г. в одном из соборов в предместьях Вены. Однако еще 2 января того же года Реквием под именем
его подлинного автора впервые прозвучал (вероятно, без ведома заказчика) в Вене - в одном из благотворительных концертов в пользу вдовы Моцарта и его детей
(Wolf! Ch. Mozarts Requiem. S. 10—11).
Черный цвет одежды пушкинского незнакомца имеет бытовую мотивировку: Реквием заказывает человек, потерявший кого-то из близких и потому облаченный в траур (Благой Д.
«Маленькие трагедии>: («Скупой рыцарь» и «Моцарт и Сальери») //Литературный критик. 1937. № 2. С. 83).
Также «Черный человек» олицетворение жизненного уклада враждебного натурам, подобным Моцарту. ( вернуться)
14. Бомарше́ Пьер Каро́н Огюсте́н (1732—1799) — французский драматург, автор комедий
«Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро»; на сюжеты его пьес написаны оперы Вольфганга Амадея Моцарта и Джузеппе Россини.( вернуться)
15. Ты для него «Тарара» сочинил... — опера Сальери по либретто Бомарше, ее премьера на
парижской сцене в 1787 г. стала триумфом композитора. Знаменательно, что в опере развивается тот же конфликт, что между Сальери и Моцартом: жестокий
царь Ормуза, завидуя неизменной удачливости солдата Тарара, жаждет его погубить. ( вернуться)
16. Ах, правда ли, Сальери, что Бомарше кого-то отравил? — существовала легенда, что
Бомарше отравил двух своих жен, чтобы завладеть их состоянием. ( вернуться)
17. Он слишком был смешон // Для ремесла такого — Пушкин цитирует Вольтера в передаче
французского философа Лагарпа: «Этот Бомарше не отравитель, он слишком смешон». Пушкин вслед за Лагарпом услышал в лестном отзыве Вольтера тайное
недоброжелательство. ( вернуться)
18. Слушай же, Сальери, Мой Requiem. (Играет). — постановщики трагедии используют разные
фрагменты Реквиема, чаще других — начало произведения или «Lacrimosa ...». В опере Римского-Корсакова здесь исполняется четырнадцать первых тактов Реквиема.
( вернуться)
19. А Бонаротти? или это сказка... — Микеланджело Буонарроти (1475—1564), великий
итальянский живописец и скульптор. Существовало предание, что он якобы отравил натурщика, с которого писал умирающего Христа, желая лучше передать его муки.
Относящиеся к Микеланджело слова «создатель Ватикана» означают, что в росписи Ватикана (местопребывание папы главы католической церкви в Риме с 1377 года)
принял деятельное участие Микеланджело («Сикстинская капелла», создание собора Св. Петра). ( вернуться)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|