СВЕТЛАНА[1]

А. А. Воейковой

Раз в крещенский вечерок[2]
   Девушки гадали:
За ворота башмачок,
   Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
   Слушали; кормили
Счетным курицу зерном;
   Ярый воск топили;
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
   Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
   Песенки подблюдны.

Тускло светится луна
   В сумраке тумана –
Молчалива и грустна
   Милая Светлана.
"Что, подруженька, с тобой?
   Вымолви словечко;
Слушай песни круговой;
   Вынь себе колечко.
Пой, красавица: "Кузнец,
Скуй мне злат и нов венец,
   Скуй кольцо златое;
Мне венчаться тем венцом,
Обручаться тем кольцом
 При святом налое[3]".

"Как могу, подружки, петь?
   Милый друг далёко;
Мне судьбина умереть
   В грусти одинокой.
Год промчался – вести нет;
   Он ко мне не пишет;
Ах! а им лишь красен свет,
   Им лишь сердце дышит...
Иль не вспомнишь обо мне?
Где, в какой ты стороне?
   Где твоя обитель?
Я молюсь и слезы лью!
Утоли печаль мою,
   Ангел-утешитель".

Вот в светлице стол накрыт
   Белой пеленою;
И на том столе стоит
   Зеркало с свечою;
Два прибора на столе.
   "Загадай, Светлана;
В чистом зеркала стекле
   В полночь, без обмана
Ты узнаешь жребий свой:
Стукнет в двери милый твой
   Легкою рукою;
Упадет с дверей запор;
Сядет он за свой прибор
   Ужинать с тобою".

Вот красавица одна;
   К зеркалу садится;
С тайной робостью она
   В зеркало глядится;
Темно в зеркале; кругом
   Мертвое молчанье;
Свечка трепетным огнем
   Чуть лиет сиянье...
Робость в ней волнует грудь,
Страшно ей назад взглянуть,
   Страх туманит очи...
С треском пыхнул огонек,
Крикнул жалобно сверчок,
   Вестник полуночи.

Подпершися локотком,
   Чуть Светлана дышит...
Вот... легохонько замком
   Кто-то стукнул, слышит;
Робко в зеркало глядит:
   За ее плечами
Кто-то, чудилось, блестит
   Яркими глазами...
Занялся от страха дух...
Вдруг в ее влетает слух
   Тихий, легкий шепот:
"Я с тобой, моя краса;
Укротились небеса;
   Твой услышан ропот!"

Оглянулась... милый к ней
   Простирает руки.
"Радость, свет моих очей,
   Нет для нас разлуки.
Едем! Поп уж в церкви ждет
   С дьяконом, дьячками;
Хор венчальну песнь поет;
   Храм блестит свечами".
Был в ответ умильный взор;
Идут на широкий двор,
   В ворота тесовы;
У ворот их санки ждут;
С нетерпенья кони рвут
   Повода шелковы.

Сели... кони с места враз;
   Пышут дым ноздрями;
От копыт их поднялась
   Вьюга над санями.
Скачут... пусто все вокруг,
   Степь в очах Светланы:
На луне туманный круг;
   Чуть блестят поляны.
Сердце вещее дрожит;
Робко дева говорит:
   "Что ты смолкнул, милый?"
Ни полслова ей в ответ:
Он глядит на лунный свет,
   Бледен и унылый.



Кони мчатся по буграм;
   Топчут снег глубокий...
Вот в сторонке божий храм
   Виден одинокий;
Двери вихорь отворил;
   Тьма людей во храме;
Яркий свет паникадил[4]
   Тускнет в фимиаме[5];
На средине черный гроб;
И гласит протяжно поп:
   "Буди взят могилой!"
Пуще девица дрожит;
Кони мимо; друг молчит,
   Бледен и унылый.

Вдруг метелица кругом;
   Снег валит клоками;
Черный вран[6], свистя крылом,
   Вьется над санями;
Ворон каркает: печаль!
   Кони торопливы
Чутко смотрят в темну даль,
   Подымая гривы;
Брезжит в поле огонек;
Виден мирный уголок,
   Хижинка под снегом.
Кони борзые быстрей,
Снег взрывая, прямо к ней
   Мчатся дружным бегом.

Вот примчалися... и вмиг
   Из очей пропали:
Кони, сани и жених
   Будто не бывали.
Одинокая, впотьмах,
   Брошена от друга,
В страшных девица местах;
   Вкруг метель и вьюга.
Возвратиться – следу нет...
Виден ей в избушке свет:
   Вот перекрестилась;
В дверь с молитвою стучит...
Дверь шатнулася... скрыпит...
   Тихо растворилась.

Что ж?.. В избушке гроб; накрыт
   Белою запоной[7];
Спасов лик[8] в ногах стоит;
   Свечка пред иконой...
Ах! Светлана, что с тобой?
   В чью зашла обитель?
Страшен хижины пустой
   Безответный житель.
Входит с трепетом, в слезах;
Пред иконой пала в прах,
   Спасу помолилась;
И с крестом своим в руке,
Под святыми в уголке
   Робко притаилась.

Все утихло... вьюги нет...
   Слабо свечка тлится,
То прольет дрожащий свет,
   То опять затмится...
Все в глубоком, мертвом сне,
   Страшное молчанье...
Чу, Светлана!.. в тишине
   Легкое журчанье...
Вот глядит: к ней в уголок
Белоснежный голубок
   С светлыми глазами,
Тихо вея, прилетел,
К ней на перси тихо сел,
   Обнял их крылами.

Смолкло все опять кругом...
   Вот Светлане мнится,
Что под белым полотном
   Мертвый шевелится...
Сорвался покров; мертвец
   (Лик мрачнее ночи)
Виден весь – на лбу венец,
   Затворены очи.
Вдруг… в устах сомкнутых стон;
Силится раздвинуть он
   Руки охладелы...
Что же девица?.. Дрожит...
Гибель близко… но не спит
   Голубочек белый.

Встрепенулся, развернул
   Легкие он крилы;
К мертвецу на грудь вспорхнул...
   Всей лишенный силы,
Простонав, заскрежетал
   Страшно он зубами
И на деву засверкал
   Грозными очами...
Снова бледность на устах;
В закатившихся глазах
   Смерть изобразилась...
Глядь, Светлана... о творец!
Милый друг ее – мертвец!
   Ах!.. и пробудилась.

Где ж?.. У зеркала, одна
   Посреди светлицы;
В тонкий занавес окна
   Светит луч денницы;
Шумным бьет крылом петух,
   День встречая пеньем;
Все блестит... Светланин дух
   Смутен сновиденьем.
"Ах! ужасный, грозный сон!
Не добро вещает он –
   Горькую судьбину;
Тайный мрак грядущих дней,
Что сулишь душе моей,
   Радость иль кручину?"

Села (тяжко ноет грудь)
   Под окном Светлана;
Из окна широкий путь
   Виден сквозь тумана;
Снег на солнышке блестит,
   Пар алеет тонкий...
Чу!.. в дали пустой гремит
   Колокольчик звонкий;
На дороге снежный прах;
Мчат, как будто на крылах,
   Санки кони рьяны;
Ближе; вот уж у ворот;
Статный гость к крыльцу идет...
   Кто?.. Жених Светланы.

Что же твой, Светлана, сон,
   Прорицатель муки?
Друг с тобой; все тот же он
   В опыте разлуки;
Та ж любовь в его очах,
   Те ж приятны взоры;
То ж на сладостных устах
   Милы разговоры.
Отворяйся ж, божий храм;
Вы летите к небесам,
   Верные обеты;
Соберитесь, стар и млад;
Сдвинув звонки чаши, в лад
   Пойте: многи леты!
________

Улыбнись, моя краса,
   На мою балладу;
В ней большие чудеса,
   Очень мало складу.
Взором счастливый твоим,
   Не хочу и славы;
Слава – нас учили м дым;
   Свет – судья лукавый.
Вот баллады толк моей:
"Лучший друг нам в жизни сей
   Вера в провиденье.
Благ зиждителя закон:
Здесь несчастье – лживый сон;
   Счастье – пробужденье".

О! не знай сих страшных снов
   Ты, моя Светлана[9]...
Будь, создатель, ей покров!
   Ни печали рана,
Ни минутной грусти тень
   К ней да не коснется;
В ней душа как ясный день;
   Ах! да пронесется
Мимо – Бедствия рука;
Как приятный ручейка
   Блеск на лоне луга,
Будь вся жизнь ее светла,
Будь веселость, как была,
   Дней ее подруга.

1808–1812.
Источник: Жуковский В.А. Избранное. – Л.: Художественная литература, 1973. – С. 154–160.

1. "Светлана" — написано в 1808–1812 гг. Напечатано впервые в журнале "Вестник Европы", 1813, № 1 и 2, с подзаголовком: "Ал. Ан. Пр...вой".
В качестве свадебного подарка "Светлана" посвящена племяннице Жуковского Александре Андреевне Протасовой, в замужестве Воейковой, сестре М.А.Протасовой-Мойер (прозвище "Светлана" осталось за А.А.Воейковой).
Баллада представляет собой наиболее удачный вариант переработки "Леноры" Бюргера.
"Суеверные предания" явились почвой для создания национальной русской баллады, первым опытом которой стала "Светлана" Жуковского (1808–1812). Не обнаружив в русском фольклоре сюжета о женихе-мертвеце (в Россию подобный сюжет проник сравнительно поздно), поэт нашел множество фольклорных преданий, легенд, поверий, имеющих немало общего с ним, натолкнулся, в частности, на такие своеобразные явления, как русская обрядовая поэзия и разные типы святочных гаданий, во время которых, по народным поверьям, невесте "является" ее будущий жених. Положив в основу сюжета "Светланы" сюжетную схему "Леноры", Жуковский, пользуясь необычайно широким для своего времени кругом фольклорных источников (от "Абевеги русских суеверий" М.Д.Чулкова до устных преданий о "злых мертвецах" и собственных наблюдений над бытованием обрядов), значительно изменил, деформировал ее, максимально приблизив к русскому фольклору. (Иезуитова Р.В.  В.А.Жуковский // История русской литературы: В 4 т. – Т. 2. – Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1981. – С. 122–126) (вернуться)

2. Крещенский вечерок — канун церковного праздника Крещения (поминается обряд крещения Иисуса Христа, то есть погружения его в священную реку Иордан), 6(19) января. В этот день заканчивались Святки, продолжавшиеся в течение 12 дней, начиная с 25 декабря(7 января). В народной среде к этому времени приурочивались, игрища и гадания, оставшиеся от периода язычества. В первой строфе баллады перечисляются разные виды святочных гаданий.
На Крещение девушки собирались отдельно от парней, чтобы гадать о будущем, прежде всего о суженом – безвестном еще женихе. Здесь существовал целый ритуал, во многом унаследованный с древнейших времен, различные магические действия с разгадками той или иной приметы. Например, у первого прохожего спрашивали имя – так именно и должен был зваться будущий жених. (вернуться)

3. Налой (аналой – церк.-слав.) – высокий столик с покатым верхом для икон и богослужебных книг. (вернуться)

4. Паникадило (от греч. – многосвечие) – в православном храме центральная люстра, светильник со множеством свечей или лампад. (вернуться)

5. Фимиам – ароматическая смола, благовоние; вещества, сжигаемые при богослужениях. (вернуться)

6. Вран – ворон. (вернуться)

7. Запона (славянск.) – завеса, покров. (вернуться)

8. Спасов лик – Лик Спасителя, Спас Нерукотворный – это икона, изображающая Иисуса просто как личность, как человека, имеющего лицо.(вернуться)

9. Ты, моя Светлана... – обращение к Александре Андреевне Протасовой (1795 – 1829), в замужестве Воейковой, которой посвящена баллада. Прозвище "Светлана" осталось за А.А.Воейковой. (вернуться)

10. "Гадающая Светлана" – картина русского художника Карла Павловича Брюллова, написанная в 1836 году, на сюжет баллады В. А. Жуковского «Светлана». Картина написана маслом на холсте размером 94 × 81 см. Хранится в Нижегородском государственном художественном музее.
Зимой 1836 года Брюллов находился полгода в Москве, жил у А. Перовского, для которого и написал «Гадающую Светлану» за время своего пребывания в городе. Приезд художника совпал с кануном святок, и Брюллову удалось наблюдать обряд гадания в доме Перовского, что помогло придать картине «жизни».
Картина является иллюстрацией не столько к конкретному эпизоду баллады, сколько к некоему поэтическому образу гадающей девушки, который укрепился в общественном сознании на волне успеха баллады. Сам Жуковский называл художника Карлом Великим в знак признательности за написание картины. Это не единственная иллюстрация Брюллова к сочинениям Жуковского. В 1839—1843 годах художник работал над картиной «Пери и ангел» на сюжет одноимённой баллады поэта. (вернуться)

вернуться в начало