Сцена 9.
ГУЛЯНЬЕ[1]

Фауст прогуливается в раздумье. Подходит Мефистофель.

Мефистофель
Клянусь отвергнутой любовью, бездной ада!
Клялся бы хуже я, да нечем, вот досада!

Фауст
Я не видал еще подобных морд!
Что там могло с тобою приключиться?

Мефистофель
Я рад бы к чёрту провалиться,
Когда бы сам я не был чёрт!

Фауст
Да ты не спятил ли, приятель?
К лицу ль тебе беситься, кстати ль?

Мефистофель
Подумай: ценный наш убор
Стащил у Гретхен поп, как вор.
Мамаше Гретхен показала,
А той сейчас же жутко стало:
В молитвы вся погружена
И чуткой быть приучена,
Повсюду нюхает она,
Свята ли вещь или грешна, –
А тут разгадка, видимо, простая:
Что святость в этом ларчике плохая.
«Дитя мое, – старуха шепчет ей, –
Неправое именье – лютый змей!
Снесем его царице мы небесной –
И манны нам пошлет она чудесной».
Бедняжка Гретхен от таких речей
Поморщилась, надула молча губы:
Дарёному коню не смотрят, дескать, в зубы;
И чем же, мол, уж так безбожен был,
Кто мне серёжки подарил?
Мать между тем попа призвать успела.
Тот сразу видит, в чем тут дело.
«Поступку вашему я рад, –
Им говорит он с постной рожей, –
Кто воздержался, тот богат».
Желудок, мол, хорош у церкви божьей;[2]
Немало стран уж слопала она
И несвареньем всё же не больна.
Одна лишь церковь может, без сомненья,
Переварить неправые именья.

Фауст
Да, всё берёт она сегодня, как вчера!
Король и ростовщик – такие ж мастера.

Мефистофель
Потом браслеты, кольца, брошки
Загрёб он, как грибы в лукошке,
Прибрал – спасибо не сказал,
Как будто горсть орехов взял,
И посулил за то награды
В раю, а те стоят – и рады!

Фауст
А Гретхен?

Мефистофель
Мучится, жалеет:
Подарок спать ей не даёт,
И день и ночь с ума нейдёт,
А с ним – кто так дарить умеет.

Фауст
Бедняжка! Как её мне жаль!
Другой достать для ней нельзя ль?
Да не такие безделушки.

Мефистофель
Для вас, конечно, всё игрушки!

Фауст
Я так хочу – хоть разорвись!
Да ты к соседке подберись:
Будь бес как бес, не размазня!
Чтоб был подарок у меня!

Мефистофель
Так точно, сударь: рад служить на славу!

Фауст уходит.

Влюбившийся дурак на глупости горазд:
И солнце, и луну, и звёзды он отдаст
На фейерверк – красотке на забаву!

Сцена 10.
ДОМ СОСЕДКИ[1]

Марта (одна)
Господь с тобой, мой муж! Скажу правдиво:
Ты поступил со мной несправедливо!
Пропал куда-то с буйной головой,
И жить теперь мне суждено одной!
А чем его я в жизни оскорбила?
Свидетель бог, как я его любила!(Плачет.)
Давно уж он и умер, может быть!
О смерти б хоть свидетельство добыть.

Входит Маргарита.

Маргарита
Ах Марта!

Марта
Гретхен, что с тобою?

Маргарита
Колена гнутся подо мною:
В шкафу я вновь ларец такой
Нашла, с чудесною резьбой;
А вещи – просто загляденье
И лучше прежних без сравненья.

Марта
Ты матери о том не говори,
А то опять снесёт на покаянье!

Маргарита
Ах, погляди! Ах, посмотри!

Марта (наряжая ее)
Ах ты, счастливое созданье!

Маргарита
Что толку в том! Ведь в них не смею я
Ни погулять, ни в церкви показаться...

Марта
А ты бывай почаще у, меня:
Тихонько здесь ты можешь наряжаться.
Пред зеркальцем повертишься часок:
Вот нам и радость будет, мой дружок!
А там, при случае – ну, в праздник, что ли, – станем
Мы вещь за вещью в люди надевать:
Цепочку, серьги там... Твоя старуха-мать
И не заметит их; а то ведь и обманем!

Маргарита
Но кто два ящика поставил мне?
Тут дело чисто не вполне.

Стучатся.

Ах, боже мой, не мать ли уж за мною?

Марта (смотрит в дверное окошечко, отдёрнув занавеску)
Какой-то господин; сейчас ему открою. (Отворяет дверь.)
Пожалуйте.

Мефистофель (входя)
Прошу простить меня,
Что прямо к вам вхожу я так свободно.
(Почтительно отступает перед Маргаритой.)
Я к Марте Швердтлейн.

Марта
Марта – это я.
Что, сударь, будет вам угодно?

Мефистофель (тихо Марте)
Благодарю: теперь я знаю вас;
Но барышня в гостях у вас сейчас...
Итак, прошу прощенья за помеху.
Я к вам зайду попозже: мне не к спеху.

Марта
Вы, сударь, приняли за барышню её?
Подумай, что за честь тебе, дитя мое!

Маргарита
Ах, вовсе нет! Я девушка простая...
Вы чересчур добры... Цепочка золотая
И эта брошка – не моя.

Мефистофель
Сударыня, судил не по цепочке я!
Осанка, взгляд ваш – как у дамы знатной.
Так я могу остаться? Как приятно!

Марта
Ну что ж, какую вы приносите мне весть?

Мефистофель
О, как желал бы я вам лучшую принесть!
Да, тяжело слова мне выговорить эти:
Ваш добрый муж велел вам долго жить на свете.

Марта
Он умер? Мой Дружок, супруг мой дорогой!
Ах, я не вынесу! За что беда такая!

Маргарита
Ах, Марта, не тужи, утешься, дорогая!

Мефистофель
Угодно ль выслушать рассказ печальный мой?

Маргарита
Нет, лучше жить, любви совсем не зная:
Я б умерла от горести такой!

Мефистофель
Нет худа без добра, и нет добра без худа!

Марта
Скажите ж, как и где он дух свой испустил?

Мефистофель
Лежит он в Падуе, там, далеко отсюда,[3]
Его святой Антоний приютил.
Он спит теперь сном вечным и отрадным
В священном месте, тихом и прохладном.

Марта
Что ж поручил он вам?

Мефистофель
Мне долг велит
Большую передать вам просьбу: непременно
Просил он отслужить три сотни панихид.
Карманы ж у меня пустые совершенно.

Марта
Как? Ни одной монетки?
Ни одной Вещицы? Да любой мастеровой
В своей котомке что-нибудь приносит
На память в дом и делится с женой;
Скорей не ест, не пьёт и милостыню просит!

Мефистофель
Мадам, мне очень жаль; а впрочем, ваш супруг
Не расточитель был. Он вынес много мук,
Когда в грехах своих он каялся душевно
И жаловался всем, как жизнь его плачевна.

Маргарита
О, как несчастны люди! За него
Я помолюсь от сердца моего.

Мефистофель
Вы замуж выйти хоть сейчас достойны:
Такое вы премилое дитя!

Маргарита
Ах нет, мне рано!..

Мефистофель
Будьте в том спокойны,
И поручусь вам чем угодно я,
Что лучший кавалер обрадовался б счастью
Такую прелесть обнимать со страстью.

Маргарита
Обычай скромный наш на это не похож.

Мефистофель
Обычай или нет – бывает это всё ж!

Марта
Ну, продолжайте же!

Мефистофель
Я был при смертном ложе
Супруга вашего: под ним всегда была
Солома лишь одна навозная, но всё же
Он умер во Христе, кляня свои дела.
«Увы! – он восклицал, – достоин я проклятья
За то, что бросил так жену и все занятья!
Воспоминание об этом – казнь моя!
Ах, если бы жена грехи мне отпустила!»

Марта (плача)
Мой добрый муж, давно я всё тебе простила!

Мефистофель
«Но, видит бог, она ещё грешней, чем я!»

Марта
Он лжёт! Бездельник!
Лгать у гробового края!..

Мефистофель
О да! Поверьте мне, подумал сам тогда я,
Что это бредил зря в предсмертных муках он.
Он говорил: «Я жил не праздно, не зевая,
В трудах больших детей и хлеб свои добывая,
Ел только чёрствый хлеб, измучен, истощен,
Но и того не мог ни разу съесть в покое».

Марта
А всю мою любовь, денное и ночное
Страданье он забыл? Вся верность – нипочем?

Мефистофель
О нет, он свято помнил обо всем!
Он говорил: «Из Мальты уезжая,
Молился я о детях, о жене –
И милость небо ниспослало мне:
Нам в море барка встретилась большая
Турецкая, которая везла
Несметные сокровища султана.
Напали мы, и храбрость верх взяла,
И мне уделена частичка тут была
При дележе богатства басурмана».

Марта
Ах! Где ж он деньги дел?
Быть может, их зарыл?

Мефистофель
Ну, денег тех искать – что ветра в поле!
Когда потом в Неаполе он был
И здесь, как гость, покучивал на воле,
Им крепко занялась красавица одна;[4]
И вот участье приняла она
Столь близкое в его печальной доле,
Что он её любовь и верность оценил
И знаки нежности до гроба сохранил.

Марта
Подлец! Мерзавец! Вор! Враг своего семейства!
Ни горе, ни нужда, ни смертный час – ничто
Не сокрушило в нём бесстыдства и злодейства!

Мефистофель
Ну, вот и умер он зато!
На вашем месте я, даю вам слово,
Всего лишь год бы траур поносил,
А там бы мужа стал искать другого.

Марта
Увы, каков мой первый был,
Навряд ли я найду второго!
Такой он был милейший дурачок!
Любил он только жен чужих, к несчастью,
Вино чужое пил где только мог,
Да был бродягою, да был ещё порок:
Игре проклятой предан был со страстью.

Мефистофель
И только? Что ж, когда и вам
Он позволял, что делал сам,
Так жить с ним было превосходно!
С таким условьем с вами нам
Ударить можно по рукам.

Марта
Насмешник! Вам шутить угодно.

Мефистофель (про себя)
Удрать теперь: у ней такая прыть,
Что даже чёрта рада подцепить.
(Маргарите.)
А ваше сердце всё ещё свободно?

Маргарита
Что вы сказать хотите?

Мефистофель (про себя)
О, дитя Невинное!
(Громко.)
Я ухожу. Простите!

Маргарита
Прощайте.

Марта
Ах, минутку подождите:
Свидетельство иметь хотела б я,
Где ясно б каждый пункт обозначался,
Когда, и где, и как мой муж скончался.
Порядка другом я всегда была,
А потому охотно бы прочла
Известие о смерти и в газете.[5]

Мефистофель
Сударыня, повсюду, в целом свете
Свидетелей достаточно двоих,
Чтоб истину упрочить.[6] Вот, пожалуй,
Есть у меня приятель, славный малый;
Он подтвердит правдивость слов моих.
Я приведу его сюда.

Марта
Ах, приведите!

Мефистофель
А барышня придёт? Прошу вас, приходите!
Он молодец собой, умён –
Ну, словом, кавалер вполне изящный он.

Маргарита
Боюсь, придется мне краснеть пред господином!

Мефистофель
Краснеть? –
Ни пред одним на свете властелином!

Марта
Так вечерком у нас в саду
Я с нею вас сегодня жду.

Фауст и Мефистофель.

Фауст
Ну что? Ну как? Идет на лад?

Мефистофель
Ого! В огне вы! Вот так диво!
Не бойтесь: птичку схватим живо!
Пойдём сегодня к Марте в сад.
Вот баба, доложу вам! Точно
Быть сводней создана нарочно.

Фауст
Прекрасно!

Мефистофель
Но и ей должны мы удружить.

Фауст
Что ж, за услугу я готов служить.

Мефистофель
Она добыть от нас свидетельство б хотела
О том, что бренное её супруга тело
В могиле, в Падуе, почило вечным сном.

Фауст
Умно! Так съездить мы туда должны сначала?

Meфистофель
Sancta simplicitas![7] Ещё недоставало!
Свидетельство и так, без справок, подмахнём.

Фауст
Когда нет лучшего, то, значит, всё пропало.

Мефистофель
О муж святой, ужель вы всех других честней
Хотите быть? Ужель ни разу не давали
Свидетельств ложных в жизни вы своей?
О боге, о земле, о том, что скрыто в ней,
О том, что в голове и в сердце у людей
Таится, вы давно ль преважно толковали
С душою дерзкою, с бессовестным челом?
А если мы вникать поглубже начинаем,
Сейчас же видим мы, что знали вы о том
Не более, чем мы о муже Марты знаем.

Фауст
Софист и лжец ты был и будешь![8]

Мефистофель
Обмануть меня не пробуйте:
Я знаю, в чем тут суть.
Не завтра ли, душа святая,
Бедняжку Гретхен надувая,
В любви ей клясться станешь ты?

Фауст
И от души!

Мефистофель
Ну да, конечно,
И в вечной верности, и в вечной
Любви, и в страсти бесконечной.
И всё от сердца полноты?

Фауст
Оставь! Когда я чувством нежным
Томлюсь, назвать его хочу,
Порывам бурным и мятежным
Напрасно имени ищу,
И мыслью мир весь облетаю,
И высшие слова хватаю,
Какие лишь найти могу,
И называю пыл сердечный
Любовью вечной, бесконечной, –
Ужель тогда, как бес, я лгу?

Мефистофель
А все-таки я прав!

Фауст
Послушай: всяк имеет
Свой взгляд, но чем надсаживать нам грудь,
Скажу тебе одно, а ты не позабудь:
Кто хочет правым быть и языком владеет,
Тот правым быть всегда сумеет. Итак, скорей!
Что толку в болтовне?
Будь прав хоть потому, что нужно это мне!

Маргарита под руку с Фаустом, а Марта с Мефистофелем прогуливаются по саду.

Маргарита
Я чувствую, что вы жалеете меня,
Ко мне снисходите; мне перед вами стыдно.
Вы путешественник: привыкли вы, как видно,
Всегда любезным быть. Ведь понимаю я,
Что вас, кто столько видел, столько знает,
Мой бедный разговор совсем не занимает.

Фауст
Одно словечко, взор один лишь твой
Мне занимательней всей мудрости земной.
(Целует ее руку.)

Маргарита
Ах, как решились вы! Ну что вам за охота
Взгляните, как жестка, груба моя рука;
На мне лежит и чёрная работа:
У маменьки любовь к порядку велика.

Проходят.

Марта
И что же? Так должны вы ездить вечно?

Мефистофель
Что делать: ремесло и долг нам так велят!
В иных местах остаться был бы рад,
А надо ехать, хоть скорбишь сердечно.

Марта
Пока кто молод, почему
По свету вольной птицей не кружиться!
А вот как в старости придется одному
К могиле, сирому, холостяком, тащиться –
Едва ли это нравится кому.

Мефистофель
Увы, со страхом я предвижу это!

Марта
Ну что же, вовремя послушайте совета!

Проходят.

Маргарита
Да, с глаз долой – из сердца вон!
Лишь по привычке вы учтивы.
Других друзей всегда б найти могли вы,
Кто вправду сведущ и умён.

Фауст
О друг мой, верь, что мудрость вся людская –
Нередко спесь лишь пошлая, пустая!

Маргарита
Как?

Фауст
О, зачем невинность, простота
Не знает, как она бесценна и свята!
Смиренье, скромность чувств невинная, святая –
Вот самый лучший дар для нас.

Маргарита
Когда б вы обо мне подумали хоть раз,
О вас бы думала с тех пор всегда, всегда я.

Фауст
И часто ты одна?

Маргарита
Да; хоть невелико
У нас хозяйство, все же нелегко
Его вести. Служанки нет: должна я
Варить, мести и шить; с рассвета на ногах...
А маменька во всем престрогая такая
И аккуратна так, что просто страх!
И не от бедности: мы вовсе не такие,
Чтоб хуже жить, чем все живут другие.
Отец покойный мой довольно был богат,
Оставил домик нам, а с ним и старый сад.
Теперь наш дом затих, труды мне легче эти:
Ушёл служить в солдаты брат,
Сестрички нет уже на свете...
Немало с ней хлопот я приняла,
Но вновь всё перенесть я с радостью б могла –
Так было мне дитя родное мило!

Фауст
О, если на тебя малютка походила,
Она, конечно, ангелом была!

Маргарита
Да. Я её вскормила, воспитала...
И как меня любить малютка стала!
Отца уж не было в живых, когда на свет
Она явилась; матушка ж, бедняжка,
Слегла в постель и захворала тяжко;
Мы думали, что уж надежды нет,
И времени прошло у нас немало,
Пока она поправилась и встала.
Где ж было ей самой кормить дитя?
И вот его взялась лелеять я,
Кормила крошку молоком с водою, –
Она совсем, совсем моя была
И на руках моих, по целым дням со мною,
Барахталась, ласкалась и росла.

Фауст
Чистейшим счастьем ты в то время обладала!

Маргарита
И горя тоже много я видала.
Со мною по ночам стояла колыбель
Рядком; дитя чуть двинется – я встану.
Беру из люльки и к себе в постель
Кладу иль молоком кормить, бывало, стану;
А не молчит – должна опять вставать,
Чтоб проходить всю ночь да песни распевать.
А по утрам – бельё чуть свет встаю и мою;
Там время на базар, на кухню там пора –
И так-то целый день, сегодня, как вчера!
Да, сударь: иногда измучишься заботой!
Зато и сладко спишь, зато и ешь с охотой.

Проходят.

Марта
Холостяки, всегда вы таковы:
Чрезмерно к бедным женщинам суровы!

Мефистофель
О, мы всегда исправиться готовы,
Найдя такую женщину, как вы!

Марта
Признайтесь: есть у вас кто на примете?
Привязанность есть где-нибудь на свете?

Мефистофель
Пословица гласит: жена своя и кров
Дороже всех на свете нам даров.

Марта
Но до любви у вас не доходило дело?

Мефистофель
Я всюду и всегда любезно принят был.

Марта
Не то! Серьёзен ли был ваш сердечный пыл?

Мефистофель
Ну с дамами шутить – чрезмерно было б смело!

Марта
Ах, вы не поняли!

Мефистофель
Жалею всей душой!
Но очень понял я, как вы добры со мной.

Проходят.

Фауст
Так ты меня сейчас, мой ангелок, узнала,
Когда перед тобой в саду явился я?

Маргарита
Вы видели, что я потупилась сначала.

Фауст
И ты меня простишь, прекрасная моя,
Что я себе тогда позволил слишком много,
Когда к тебе я подошел дорогой?

Маргарита
Смутилась я: мне это в первый раз.
Насчет меня нигде не говорят дурного.
Уж не нашел ли он – я думала о вас –
Во мне бесстыдного чего-нибудь такого,
Что прямо так решился подойти,
Игру с такой девчонкой завести.
Но всё ж во мне, признаться, что-то было,
Что в вашу пользу сильно говорило.
И как же на себя сердита я была,
Что я на вас сердиться не могла!

Фауст
Мой друг!

Маргарита
Пустите-ка!
(Срывает астру и ощипывает лепестки.)

Фауст
Что рвешь ты там? Букет?

Маргарита
Нет, пустяки – игра.

Фауст
Что?

Маргарита
Полно вам смеяться!
(Шепчет.)

Фауст
Что шепчешь ты?

Маргарита (вполголоса)
Он любит – нет; он любит – нет!

Фауст
О ангел, как тобой не восхищаться!

Маргарита (продолжает)
Он любит – нет; он любит – нет!
(Вырывая последний лепесток, радостно.)
Он любит! Да!

Фауст
О, пусть цветка ответ
Судьбы решеньем будет нам, родная!
Да, любит он! Поймешь ли, дорогая? (Берёт её за обе руки.)

Маргарита
Я вся дрожу!

Фауст
О, не страшись, мой друг!
Пусть взор мой, пусть пожатье рук
Тебе расскажут просто и не ложно,
Что выразить словами невозможно!
Отдайся вся блаженству в этот час
И верь, что счастье наше бесконечно:
Его конец – отчаянье для нас!
Нет, нет конца! Блаженство вечно, вечно!

Маргарита жмёт ему руку, вырывается и убегает. Фауст стоит несколько минут в задумчивости, потом следует за нею.

Марта (подходя)
Смеркается.

Мефистофель
Да, нам пора домой.

Марта
Я вас подольше б удержать хотела,
Но, знаете, уж город наш такой:
Как будто здесь у всех другого нет и дела,
Заботы будто нет у них другой,
Как только за соседями день целый
Подсматривать; и что ты тут ни делай –
Глядишь, пошла уж сплетня меж людей.
А наша парочка?

Мефистофель
Вдоль по саду пустилась,
Как пара мотыльков.

Марта
Она в него влюбилась.

Мефистофель
А он в неё. Таков уж ход вещей!

Маргарита вбегает, становится за дверью, прикладывает палец к губам и смотрит сквозь щель.

Маргарита
Идёт!

Фауст
Меня ты дразнишь? Ах, плутовка!
Постой же: я тебя поймаю ловко. (Целует её.)

Маргарита (обнимая его и возвращая поцелуй)
Люблю тебя всем сердцем, милый мой!

Мефистофель стучится.

Фауст (топая ногой)
Кто там?

Мефистофель
Приятель.

Фауст
Скот!

Мефистофель
Пора домой.

Марта входит.

Марта
Да, сударь, поздно уж.

Фауст
Позволите ль из сада Вас проводить?

Маргарита
А маменька? Меня
Так проберёт она за это!..
Нет, не надо! Прощайте!

Фауст
Очень жаль, что должен я
Уйти так скоро, против ожиданья.
Прощайте же!

Марта
Адьё![9]

Маргарита
До скорого свиданья.

Фауст и Мефистофель уходят.

Маргарита
Ах, боже мой, как он учён!
Чего не передумал он!
А я – краснею от стыда,
Молчу иль отвечаю: да...
Ребёнок я – он так умен!
И что во мне находит он? (Уходит.)

Сцена 14.
ЛЕС И ПЕЩЕРА[10]

Фауст (один)
Могучий дух, ты всё мне, всё доставил,[11]
О чём просил я. Не напрасно мне
Свой лик явил ты в пламенном сиянье.
Ты дал мне в царство чудную природу,
Познать её, вкусить мне силы дал;
Я в ней не гость, с холодным изумленьем[12]
Дивящийся её великолепью, –
Нет, мне дано в её святую грудь,
Как в сердце друга, бросить взгляд глубокий.
Ты показал мне ряд живых созданий,
Ты научил меня увидеть братьев[13]
В волнах, и в воздухе, и в тихой роще.
Когда в лесу бушует ураган
И повергает ближние деревья,
Ломаясь с треском, богатырь-сосна,
И холм её паденью глухо вторит, –
В уединенье ты меня ведёшь,
И сам себя тогда я созерцаю
И вижу тайны духа моего.
Когда же ясный месяц заблестит,
Меня сияньем кротким озаряя,
Ко мне слетают легкою толпою
С седой вершины влажного утёса
Серебряные тени старины,
И созерцанья строгий дух смягчают.
Для человека, вижу я теперь,
Нет совершенного. Среди блаженства,
Которым я возвышен был, как бог,
Ты спутника мне дал; теперь он мне
Необходим; и дерзкий и холодный,
Меня он унижает, и в ничто
Дары твои, смеясь, он обращает.
В груди моей безумную любовь
К прекраснейшему образу он будит;[14]
Я, наслаждаясь, страсть свою тушу
И наслажденьем снова страсть питаю.[15]

Входит Мефистофель.

Мефистофель
Чем жизнь такая радостна для вас?
Не надоест вам всё в глуши слоняться?
Я понимаю – сделать это раз,
А там опять за новое приняться.

Фауст
Другое дело мог бы ты найти,
Чем в добрый час смущать меня бесплодно.

Мефистофель
Ну, ну! Не злись: ведь я могу уйти.
Уйду совсем, когда тебе угодно.
С тобою, грубым и безумным, жить –
Неважный дар послала мне судьбина.
Весь день изволь трудиться и служить,
И так и сяк старайся удружить –
Не угодишь ничем на господина.

Фауст
Ну вот, теперь упреки мне пошли!
Ты надоел, а я – хвали за это.

Мефистофель
А чем бы жил ты, жалкий сын земли,
Без помощи моей, не видя света?
Не я ль тебя надолго исцелил
От тягостной хандры воображенья?
Не будь меня, давно бы, без сомненья,
Здесь, на земле, ты дней своих не длил.
К чему же ты сюда, в леса и горы,
Как мрачный филин, обращаешь взоры?
Во влажном мху, под кровом темноты
Себе, как жаба, жизни ищешь ты.
Прекрасная манера веселиться!
Нет, все ещё педант в тебе гнездится.

Фауст
Поймёшь ли ты, что я в пустыне здесь
Чудесной силой оживаю весь?
Да, если б мог понять ты, то, конечно,
Как чёрт, ты мне б завидовал сердечно.

Мефистофель
Еще бы! Неземная благодать!
Всю ночь на мокром камне пролежать,
К земле и небу простирать блаженно
Объятья, раздувать себя надменно
До божества и в самый мозг земли
Впиваться мыслью, – полною стремленья;
Всё ощущать, что в мир внесли
Все шесть великих дней творенья;[16]
Внезапно гордой силой воспылав,
Не знаю, чем-то пылко упиваться
И, всю вселенную объяв,
В любви блаженной расплываться,
О смертности своей забыв совсем,
И созерцанье гордое затем
Вдруг заключить... а чем – сказать мне стыдно!
(Делает неприличное движение.)

Фауст
Тьфу на тебя!

Мефистофель
Не нравится, как видно?
Как тут стыдливо не плеваться вам!
Ведь нравственным ушам всегда обидно
То, что приятно нравственным сердцам!
Глупец! Ему позволил я порою
Полгать себе, потешиться игрою,
Да вижу, что не выдержать ему.
Ты и теперь худеешь и томишься;
Не нынче-завтра возвратишься
К мечтам и страху своему.
Довольно же! Возлюбленная страждет,
Сидит она печальна и мрачна;
Тебя, тебя увидеть жаждет,
В тебя она безумно влюблена!
Любовь твоя недавно бушевала,
Как речка, что бежит со снежных гор,
Бедняжку Гретхен страстью заливала,
И вдруг – иссякла речка! Что за вздор!
По мне, чем здесь в лесу царить уныло –
Не лучше ли тебе вернуться вновь
И бесконечную любовь
Вознаградить своей бедняжки милой?
День для неё едва идёт:
Глядит она в окно, следит за облаками,
Бегущими грядой над старыми домами;
«Будь божьей птичкой я!» – всё только и поёт,[17]
И в полдень ждёт, и в полночь ждёт,
То равнодушной станет снова,
То вдруг всплакнёт, не молвя слова,
И вновь влюбилась.

Фауст
О, змея, змея!

Мефистофель (про себя)
Пожалуй, лишь поймать тебя сумел бы я!

Фауст
Уйди, уйди отсюда! Сгинь, проклятый!
Не называй красавицу мне вновь
И не буди к ней плотскую любовь
В душе моей, безумием объятой!

Мефистофель
Что ж, ей ведь кажется, что от неё уйти
Решил ты навсегда; да так и есть почти.

Фауст
Где б ни был я, мне всюду остаётся
Она близка; везде она моя!
Завидую Христову телу я, [2]
Когда она к нему устами прикоснётся.

Мефистофель
Так, милый мой! Не раз завидно было мне
При виде парочки на, розах, в сладком сне.

Фауст
Прочь, сводник!

Мефистофель
Что ж, бранись; а я смеюсь над бранью.
Творец, мужчину с женщиной создав,
Сам отдал должное высокому призванью,
Сейчас же случай для того им дав.
Да полно же, оставь свой вид унылый!
Подумаешь, какое горе тут:
Ведь в комнату к красотке милой,
А не на казнь тебя зовут!

Фауст
В её объятьях рай небесный!
Пусть отдохну я на груди прелестной!
Её страданья чую я душой!
Беглец я жалкий, мне чужда отрада,
Пристанище мне чуждо и покой.
Бежал я по камням, как пена водопада,
Стремился жадно к бездне роковой;
А в стороне, меж тихими полями,
Под кровлей хижины, дитя, жила она,
Со всеми детскими мечтами
В свой тесный мир заключена.
Чего, злодей, искал я?
Иль недоволен был,
Что скалы дерзко рвал я
И вдребезги их бил?
Её и всю души её отраду
Я погубил и отдал в жертву аду!
Пусть будет то, что суждено судьбой.
Бес, помоги и сократи дни страха!
Пусть вместе, вместе в бездну праха
Она низвергнется со мной!

Мефистофель
Опять кипит! Опять пылает!
Ступай, утешь её, глупец!
Чудак, всему уж и конец
Он видит, чуть лишь нить теряет.
Кто вечно смел, хвалю того;
Ты ж, с чёртом столько дней проведший, –
Ты что? Нет хуже ничего,
Как чёрт, в отчаянье пришедший!

Источник: Гёте. Фауст. – М.: Детская литература, 1973, стр. 153–184.