|
Николай Алексеевич Некрасов
(1821 – 1878) |
| |
|
| |
|
III
ГОДЫ
"ЛИТЕРАТУРНОЙ ПОДЕНЩИНЫ" |
| |
В начале 1840 года девятнадцатилетний Некрасов остановился как бы на перепутье. Уже второй год он
жил в столице, но жизнь была по-прежнему трудной и безрадостной. Удары судьбы сыпались один за другим.
Сборник стихов, на который он возлагал большие надежды, принес одни неприятности. Мечта о поступлении в университет рухнула окончательно. Резкие слова Белинского в
"Отечественных записках" также доставили ему немало огорчений. И вдобавок по-прежнему угнетала нужда. Заработки оставались скудными, хотя он вовсе не сидел сложа руки,
а, наоборот, постоянно и неутомимо работал.
- Господи, сколько я работал! - вспоминал о том времени Некрасов в конце жизни. - Уму непостижимо, сколько я работал; полагаю, не преувеличу, если скажу, что в
несколько лет исполнил до двухсот печатных листов журнальной работы; принялся за нее почти с первых дней прибытия в Петербург.
Словом, было от чего прийти в уныние. И, несмотря на редкую твердость характера, Некрасов порой готов был упасть духом. Он начал было пить, но успел вовремя
остановиться. Иной раз его охватывало гнетущее настроение, мрачная тоска - это заметно в некоторых стихотворениях, где он призывал свой смертный час, и особенно в
большом письме к сестре Елизавете, написанном осенью 1840 года, где содержатся горькие жалобы на "пустоту души" и "грусть одиночества". Причем главной причиной
пессимизма были, конечно, не житейские трудности сами по себе, а нечто более значительное - разочарование в юношеских мечтах, крушение наивно-романтических, иллюзий,
разбившихся о грубую и жестокую действительность.
Он решил отказаться от писания лирических стихов, не принесших ему удачи, и попробовать себя в других жанрах. Возникла потребность постоянного общения с журналом, в
котором можно было бы испытать свои силы. На помощь пришел тот же Бенецкий, который однажды уже выручил Некрасова из беды. Бенецкий преподавал в Дворянском полку, и
там же читал лекции по русской и всеобщей истории Федор Алексеевич Кони, бывший, кроме того, довольно известным журналистом, редактором журнала "Пантеон русского и
всех европейских театров", а также "Литературной газеты". Кони был еще и драматургом, автором многих водевилей, шедших с успехом на сцене ("Петербургские квартиры" и
др.). Одним словом, он был именно тем человеком, в котором больше всего нуждался теперь Некрасов.
Видимо, в самом начале 1840 года Бенецкий привел его к Федору Кони. Их встретил худощавый человек небольшого роста, в золотых очках, в черном как смоль парике, с
черными быстрыми глазами. Он отнесся участливо к молодому литератору и тотчас привлек его к работе в своем журнале. Во всяком случае, в феврале и марте в "Пантеоне"
уже был напечатан (в трех номерах, с продолжением) стихотворный фельетон Некрасова "Провинциальный подъячий в Петербурге", подписанный замысловатым псевдонимом:
Феоклист Онуфрич Боб. В этом фельетоне, написанном хлестким, почти разговорным стихом, ощутимы элементы реалистической сатиры - впервые у Некрасова. Весело и задорно
изображены здесь петербургские развлечения провинциального чиновника-взяточника. Фельетон был замечен Белинским и даже удостоился его похвалы: забавные куплеты
"всем так понравились, - писал критик, - и уже так всем известны, что мы не имеем нужды выписывать их". Чуть позднее Некрасов сделал Феоклиста Боба героем одного из
своих водевилей.
Издатель "Пантеона", человек доброжелательный, искренне хотел помочь Некрасову и для начала напечатал несколько его стихотворений, написанных в прежнем романтическом
духе ("Мелодия", "Слезы разлуки", "Скорбь и слезы" и др.). Тогда же он поддержал намерение нового сотрудника испытать свои силы в прозе, а может быть, и натолкнул его
на эту мысль.
- Но я никогда не пробовал и не знаю, о чем писать, - колебался Некрасов.
- А вы попробуйте на первый раз рассказать какой-нибудь случай, известный вам из жизни, - говорил Кони.
Некрасов попробовал, и вскоре на страницах того же "Пантеона" появился первый его опыт - повесть из чиновничьей жизни "Макар Осипович Случайный". Под нею стояла
подпись, которая затем приобрела довольно широкую известность, - Н. Перепельский. Современники утверждали, что в основе повести лежала действительная история,
известная в свое время в Петербурге. История состояла в том, что один крупный чиновник, генерал, грубо обошелся с бедным, но способным молодым человеком, хлопотавшим
о получении места в канцелярии. Затем обстоятельства меняются: генерал выходит из милости начальства, а молодой человек, наоборот, становится "правой рукой" некоего
князя и получает возможность отомстить генералу, отставленному от дел.
Излагая эту историю, Некрасов отдал дань читательским вкусам того времени: он пытался осложнить действие двойной любовной интригой, введением маскарадных сцен и т. д.
В повести заметен недостаток литературного опыта, некоторые эпизоды страдают отсутствием художественной убедительности. Но есть в ней и немало интересного, и прежде
всего интересен образ главного героя. Вначале мы находим рассуждение автора о людях "случайных, ставших по заслугам или иначе на видную степень", приблизившихся к
знати с помощью ловкости, а не "породы". Это рассуждение объясняет не совсем обычную фамилию героя и придает ему некоторый обобщенный смысл. Автор как бы обличает в
его лице выскочек, добившихся "степеней известных" не по заслугам, а "иначе", то есть различными темными путями. Мы узнаем, как Макар Случайный, сын бедного священника
в Малороссии, постепенно продвигался по служебной лестнице, как он сделался где-то полицмейстером, затем упрочил свое положение выгодной спекуляцией - женитьбой на
купчихе.
|
* * *
Первое сочинение в прозе положило начало целому периоду в жизни Некрасова, когда он, почти оставив стихи, занялся рассказами, повестями, позднее романами; одновременно
он писал водевили.
После повести о Макаре Случайном Некрасов напечатал в том же "Пантеоне" второй рассказ - "Без вести пропавший пиита" (1840). Он был написан также не без влияния Федора
Кони, посоветовавшего начинающему литератору на этот раз описать себя, свое недавнее положение. Он так и поступил - рассказал о бедствиях молодого человека,
приехавшего из провинции и мечтающего о своем высоком призвании.
В потоке ранней некрасовской прозы, о которой он сам впоследствии говорил с некоторым смущением, были и рассказы чисто литературного происхождения, имевшие целью
развлечь невзыскательного читателя, падкого на любовную интригу, романтические преувеличения, оглушительные эпитеты. В таких рассказах ("Певица", "В Сардинии")
фигурируют честные графы и коварные бароны, ослепительные красавицы и гордые феодалы, черные кудри, "дикий огонь" глаз и "нега страсти"; действие происходит под небом
южных стран, в которых никогда не приходилось бывать автору; свои сведения об этих странах он черпал из посредственной беллетристики.
Но резко выделяются среди первых прозаических сочинений Некрасова те рассказы и повести, в которых отразились собственный жизненный опыт молодого автора и впечатления
окружающей действительности. Их персонажи характерны для нового литературного направления: молодые люди из разночинцев, осаждающие приемную "значительного лица" в
надежде получить "место"; голодные поэты, ютящиеся в углах и не имеющие средств даже на покупку чернил; забитые нуждой чиновники; бедные девушки, обманутые столичными
хлыщами; ростовщики, опутывающие своими сетями бедняков; крупные чиновники-взяточники, мнящие себя опорой государства, - все эти герои некрасовской прозы как нельзя
более своевременно появились на журнальных страницах.
В 1841 году в "Литературной газете" был напечатан рассказ Некрасова "Карета", в котором описана история молодого человека, одержимого завистью и злобой к тем, кто
ездит в каретах. Некрасов не знал, что за несколько лет до него Лермонтов уже нашел эту чисто петербургскую тему* незаконченная повесть "Княгиня Литовская", где
изображен бедный чиновник Красинский, возненавидевший богачей после того, как его сбил с ног роскошный экипаж, появилась в печати много позднее (в 1882 году). Подобно
лермонтовскому герою, некрасовский молодой человек не может и мечтать о карете. Ему приходится иной раз делать до десяти верст в день, чтобы прокормить себя с помощью
уроков. "Чем они лучше меня", - думает он, глядя на проносящиеся мимо кареты.
Читатели "Пантеона" и "Литературной газеты" в значительной своей части принадлежали к той среде, которую описывал Некрасов, и им нравилось читать рассказы о себе, о
таких же, как они, бедняках и тружениках, о их горестях, страданиях и надеждах. Ранняя проза Некрасова при всем ее несовершенстве неоспоримо свидетельствовала: новая
литература обратилась к таким сторонам жизни, какие еще недавно считались недостойными искусства.
Правда, Некрасов не был первым русским писателем, вступившим на этот путь. У него, как и у всей литературной школы реалистов 40-х годов, был великий учитель - Гоголь.
Своей гениальной "Шинелью" он дал русской литературе столь необходимую ей в эти годы гуманистическую тему "маленького человека". Своим "Невским проспектом" он утвердил
тему большого города, раздираемого противоречиями бедности и богатства, города, где торжествует несправедливость, где гибнут талантливые, но беззащитные пискаревы и
благоденствуют тупые, самодовольные пироговы. Продолжая гоголевскую традицию, писатели 40-х годов пошли еще дальше в своем художественном исследовании "низов" русского
общества.
Ранние повести Некрасова - только первые шаги в этом направлении, но и они заслуживают серьезного внимания.
Какие причины побудили Некрасова перейти к писанию прозой? Было бы наивно, приписать это неудаче первого сборника стихов или влиянию Федора Кони, который посоветовал
молодому поэту приняться за прозу. Суть дела заключалась в том, что если бы этот совет не подал Кони, то его подал бы кто-нибудь другой: само время толкало Некрасова
к прозаическим жанрам. Уже с конца 30-х годов стихи пользовались среди читающей публики все меньшим и меньшим спросом. Заметно уменьшилось количество стихотворных
произведений в журналах; более того, они стали подвергаться насмешкам, своего рода преследованиям в печати. "Критики ставят их ниже всех других родов литературы", -
говорит герой одного из ранних рассказов Некрасова ("25 рублей"). В русской литературе наступила, по выражению Белинского, пора "смиренной прозы", гораздо больше
отвечавшей запросам и вкусам новой читательской аудитории. И не случайно, конечно, в это время почти не появляются новые поэтические имена.
В этих условиях отказ Некрасова от стихов и переход его к трезвой прозе были вполне закономерны. Для того чтобы поэзия, освобожденная от обветшавших штампов романтизма,
могла подняться на новую ступень, занять свое место рядом с демократической прозой, должен был явиться такой поэт, каким позднее явился Некрасов. А в ту пору, в
начале 40-х годов, он проходил период ученичества, готовясь к этой своей будущей роли.
Начав работать в изданиях Кони, Некрасов с его помощью очень быстро сделался профессиональным литератором. Он вообще многим был обязан Федору Алексеевичу, который
сумел навсегда оторвать его от петербургского "дна", от привычек бездомной жизни, от начинавшегося пристрастия к вину и ввести его в среду литераторов и артистов. Сам
Некрасов хорошо это понимал. "Я помню, что был я назад два года, как я жил... - писал он Кони из Ярославля 16 августа 1841 года. - Я понимаю теперь, мог ли бы я
выкарабкаться из сору и грязи без помощи Вашей... Я не стыжусь признаться, что всем обязан Вам..." Кроме рассказов, он писал тогда рецензии, заметки, театральные
обозрения, фельетоны, водевили. В конце жизни Некрасов все огромное количество написанного им в эти годы назвал "литературной поденщиной". В этом определении была
немалая доля правды, но это не значит, что его литературная продукция тех лет не заключала в себе ничего примечательного. Сам Некрасов очень строго относился к своим
ранним произведениям. Требовательный к себе, он никогда не перепечатывал их впоследствии. Например, стихи, написанные до 1842 года, поэт не включая в свои позднейшие
сборники вообще; из стихов, написанных между 1842 и 1845 годами, он включил в трехтомное издание 1864 года только четыре стихотворения, да и то поместил их в раздел
"Приложений". Тогда же, в специальном примечании к 'этому разделу, он обратился к родным и библиографам с "покорнейшей просьбой", не перепечатывать ничего другого,
кроме этих четырех пьес, даже после его смерти.
Столь же сурово относился Некрасов и к своей прозе. Он не только сам не перепечатывал ранних рассказов, но и предупреждал будущих издателей и читателей: "Прозы моей
надо касаться осторожно. Я писал из хлеба много дряни, особенно повести мои, даже поздние, очень плохи - просто глупы; возобновления их не желаю, исключая
"Петербургские углы"... и, разве, "Тонкий человек"...
Некрасов был прав: эти два произведения действительно выделяются в литературе того времени, хотя было бы неверно согласиться с его попыткой зачеркнуть все остальное.
Огромный материал жизненных наблюдений, накопленный в молодости, Некрасов еще не мог использовать полностью в силу незрелости своего таланта. К тому же иные рассказы
написаны явно "на заказ", "из хлеба", по его собственному выражению. Но лучшие его страницы отмечены отчетливо выраженной социальной тенденцией. Писателю удалось
показать, что в "низах" общества есть люди, имеющие право на лучшую участь. Он осознал, что такое контрасты большого города, попытался раскрыть их уже в первых своих
рассказах. "О, как далеко Выборгской стороне до Невского проспекта! - писал Некрасов в одном из них. - Как бы я хотел теперь побывать с вами на Невском проспекте,
показать вам на деле все неизмеримое расстояние между ним и Выборгскою стороною..." В ранней некрасовской прозе ощутимо смешение разнородных стилистических элементов.
Черты романтического стиля еще дают себя знать даже в тех рассказах, где предметом изображения служит реальная жизнь, где действуют живые, списанные с натуры люди. В
одних случаях это штампы, некоторая выспренность языка; в других - стремление осложнить действие любовной интригой или мелодраматическим поворотом сюжета (например,
злодей-ростовщик, погубивший переплетчика, в конце рассказа "Ростовщик" узнает в нем своего сына и сходит с ума). В этих случаях сказывается известное недоверие к
самой теме, еще непривычной для литературы, новой для читателя.
Но главное - это обращение к реальной жизни, к ее социальным противоречиям, стремление утвердиться на пути к реалистическому изображению действительности.
И некрасовская проза, и драматургия, и критика дают большой материал для изучения истоков зрелого творчества, для понимания литературно-эстетических взглядов писателя.
Его ранняя деятельность занимает заметное место в литературе 40-х годов. Без его рассказов и повестей было бы неполным наше представление о художественной прозе
гоголевской школы; без его водевилей трудно оценить театральную жизнь того времени; наконец, его критические статьи и обзоры являются составной частью той борьбы за
реализм, которую вели в 40-х годах передовые литераторы во главе с Белинским.
Источник: Жданов В. Некрасов. – М.: Молодая гвардия, 1971.
След. страница: IV. "О сцена, сцена! не поэт, кто не был театралом..." >>>
|
|
1. Жданов Владимир Викторович (1911 – 1981) – советский литературовед,
критик. Автор статей по истории русской литературы.
В серии «Жизнь замечательных людей» вышли книги Жданова о Некрасове: «Некрасов» (1971) и «Жизнь Некрасова» (1981). ( вернуться)
|
|
|
| |
|
| |
|
|
|
