Зарубежная литература |
|
Данте Алигьери
(1265—1321) |
БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ [ 1]
(Перевод М. Лозинского) |
Ад
Чистилище
Рай
РАЙ[2]
ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ
Четвертое небо — Солнце (продолжение)
1 Пусть тот, кто хочет знать, что мне предстало,
Вообразит (и образ, внемля мне,
Пусть держит так, как бы скала держала)
4 Пятнадцать звезд,[3] горящих в вышине
Таким огнем, что он нам блещет в очи,
Любую мглу преодолев извне;
7 Вообразит тот Воз[4], что дни и ночи
На нашем небе вольно колесит
И от круженья дышла — не короче;
10 И устье рога пусть вообразит,[5]
Направленного от иглы устоя,
Вокруг которой первый круг скользит;
13 И что они, два знака в небе строя,
Как тот, который, чуя смертный хлад,
Сплела в былые годы дочь Миноя,
16 Свои лучи друг в друге единят,
И эти знаки, преданы вращенью,
Идут — один вперед, другой назад,[6] —
19 И перед ним возникнет смутной тенью
Созвездие, чей светлый хоровод
Меня обвил своей двойною сенью,
22 С которой все, что опыт нам несет,
Так несравнимо, как теченье Кьяны[7]
С той сферою, что всех быстрей течет.
25 Не Вакх там воспевался, не пеаны[8],
Но в божеской природе три лица
И как она и смертная слияны.
28 Умолкнув, оба замерли венца
И устремили к нам свое сиянье,
И вновь их счастью не было конца.
31 В содружестве божеств прервал молчанье
Тот свет,[9] из чьих я слышал тайников
О божьем нищем чудное сказанье,
34 И молвил: «Раз один из двух снопов
Смолочен, и зерно лежать осталось,
Я и второй обмолотить готов.[10]
37 Ты думаешь, что в грудь,[11] откуда бралось
Ребро, чтоб вышла нежная щека,[12]
Чье небо миру дорого досталось,
40 И в ту,[13] которая на все века,
Пронзенная, так много искупила,
Что стала всякая вина легка,
43 Весь свет, вместить который можно было
Природе человеческой, влила
Создавшая и ту и эту сила;
46 И странной речь моя тебе была,
Что равного не ведала второго
Душа,[14] чья благость в пятый блеск вошла.
49 Вняв мой ответ, поймешь, что это слово
С тем, что ты думал, точно совпадет,
И средоточья в круге нет другого.[15]
52 Все, что умрет, и все, что не умрет,[16] —
Лишь отблеск Мысли, коей Всемогущий
Своей Любовью бытие дает;[17]
55 Затем что животворный Свет, идущий
От Светодавца и единый с ним,
Как и с Любовью, третьей с ними сущей,
58 Струит лучи, волением своим,
На девять сущностей,[18] как на зерцала,
И вечно остается неделим;
61 Оттуда сходит в низшие начала,
Из круга в круг, и под конец творит
Случайное и длящееся мало;
64 Я под случайным мыслю всякий вид
Созданий, все, что небосвод кружащий
Чрез семя и без семени плодит.
67 Их воск изменчив, наравне с творящей
Его средой,[19] и потому чекан
Дает то смутный оттиск, то блестящий.
70 Вот почему, при схожести семян,
Бывает качество плодов неравно,
И разный ум вам от рожденья дан.
73 Когда бы воск был вытоплен исправно
И натиск силы неба был прямой,
То блеск печати выступал бы явно.
76 Но естество его туманит мглой,
Как если б мастер проявлял уменье,
Но действовал дрожащею рукой.
79 Когда ж Любовь, расположив Прозренье,
Его печатью Силы нагнела,
То возникает высшее свершенье.
82 Так некогда земная персть могла
Стать совершеннее, чем все живое;
Так приснодева в чреве понесла.
85 И в том ты прав, что естество земное
Не ведало носителей таких
И не изведает, как эти двое.
88 И если бы на этом я затих:
«Так чем его премудрость[20] несравненна?» —
Гласило бы начало слов твоих.
91 Но чтоб открылось то, что сокровенно,
Помысли, кем он был и чем влеком,
Он, услыхав: «Проси!»[21] — молил смиренно.
94 Я выразил не темным языком,
Что он был царь, о разуме неложном
Просивший, чтобы истым быть царем;
97 Не чтобы знать, в числе их непреложном,
Всех движителей;[22] можно ль заключить
К necesse при necesse и возможном;[23]
100 И можно ль primum motum допустить;[24]
Иль треугольник в поле полукружья,
Но не прямоугольный, начертить.
103 Так вот и прежде речь клонил к тому ж я:
Я в царственную мудрость направлял,
Сказав про мудрость, острие оружья.
106 И ты взглянув ясней на «восставал»[25],
Поймешь, что это значит — меж царями;
Их — множество, а круг хороших мал.
109 Вот, что моими сказано словами;
Их смысл с твоим сужденьем совместим
О праотце и о любимом нами.[26]
112 Да будет то свинцом к стопам твоим,
Чтобы ты шел неспешно, как усталый,
И к «да», и к «нет», когда к ним путь незрим;
115 Затем что между шалых — самый шалый,
Кто утверждать берется наобум
Их отрицать с оглядкой слишком малой.
118 Ведь очень часто торопливость дум
На ложный путь заводит безрассудно;
А там пристрастья связывают ум.
121 И хуже, чем напрасно, ладит судно
И не таким, как был, свершит возврат
Тот рыбарь правды, чье уменье скудно.
124 Примерами перед людьми стоят
Брис, Парменид, Мелисс и остальные,[27]
Которые блуждали наугад,
127 Савелий, Арий и глупцы иные,[28]
Что были как мечи для божьих книг
И искривляли лица их прямые.
130 Никто не думай, что он столь велик,
Чтобы судить; никто не числи жита,
Покуда колос в поле не поник.
133 Я видел, как угрюмо и сердито
Смотрел терновник, за зиму застыв,
Но миг — и роза на ветвях раскрыта;
136 Я видел, как, легок и горделив,
Бежал корабль далекою путиной
И погибал, уже входя в залив.
139 Пусть донна Берта или сэр Мартино,[29]
Раз кто-то щедр, а кто-то любит красть,
О них не судят с богом заедино;
142 Тот может встать, а этот может пасть».
ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Четвертое небо — Солнце (окончание) — Пятое небо — Марс — Воители за веру
1 В округлой чаше от каймы к средине
Спешит вода иль изнутри к кайме,
Смущенная извне иль в сердцевине.
4 Мне этот образ вдруг мелькнул в уме,
Когда умолкло славное светило
И Беатриче тотчас вслед Фоме
7 В таких словах начать благоволила, —
Настолько совершенно к их речам
Уподобленье это подходило:[30]
10 «Он хочет, хоть и не открылся вам
Ни голосом, ни даже помышленьем,
В одной из истин снизойти к корням.
13 Скажите: свет, который стал цветеньем
Природы вашей, будет ли всегда
Вас окружать таким же излученьем?
16 И если вечно будет, то, когда
Вы станете опять очами зримы,[31]
Как зренью он не причинит вреда?»
19 Как, налетевшей радостью стремимы,
Те, кто крутится в пляске круговой,
Поют звончей и вновь неутомимы,
22 Так, при словах усердной просьбы той,
Живей сказалась душ святых отрада
Кружением и звуков красотой.
25 Кто сетует, что смерть изведать надо,
Чтоб в горних жить, — не знает, не вкусив,
Как вечного дождя[32] сладка прохлада.
28 Единый, двое, трое, тот, кто жив
И правит вечно, в трех и в двух единый,
Все, беспредельный, в свой предел вместив,
31 Трикраты был воспет святой дружиной
Тех духов, и напев так нежен был,
Что всем наградам мог бы стать вершиной.
34 И вскоре, в самом дивном из светил
Меньшого круга,[33] голос благочестный,
Как, верно, ангел деве говорил,
37 Ответил так: «Доколе Рай небесный
Длит праздник свой, любовь, что в нас живет,
Лучится этой ризою чудесной.
40 Ее свеченье пылу вслед идет,
Пыл — зренью вслед, а зренье — до предела,
Который милость сверх заслуг дает.
43 Когда святое в новой славе тело
Нас облечет, то наше существо
Прекрасней станет, завершась всецело:
46 Окрепнет свет, которым божество
По благости своей нас одарило,
Свет, нам дающий созерцать его;
49 И зрения тогда окрепнет сила,
Окрепнет пыл, берущий мощность в нем,
Окрепнет луч, рождаемый от пыла.
52 Но словно уголь, пышущий огнем,
Господствует над ним своим накалом,
Неодолим в сиянии своем,
55 Так пламень, нас обвивший покрывалом,
Слабее будет в зримости, чем плоть,
Укрытая сейчас могильным валом.
58 И этот свет не будет глаз колоть:
Орудья тела будут в меру сильны
Для всех услад, что нам пошлет господь».
61 Казались оба хора так умильны,
Стремясь «Аминь!»[34] проговорить скорей,
Что им был явно дорог прах могильный, —
64 Быть может, и не свой, а матерей,
Отцов и всех, любимых в мире этом
И ставших вечной чередой огней.
67 И вот кругом, сияя ровным светом,
Забрезжил блеск над окаймлявшим нас,
Подобный горизонту пред рассветом.
70 И как на небе в предвечерний час
Рождаются мерцанья, чуть блистая,
Которым верит и не верит глаз,
73 Я видел — новых бестелесных стая
Окрест меня сквозит со всех сторон,
Два прежних круга третьим окружая.
76 О Духа пламень истинный! Как он
Разросся вдруг, столь огнезарно ясно,
Что взгляд мой не стерпел и был сражен!
79 Но Беатриче так была прекрасна
И радостна, что это воссоздать
Мое воспоминание не властно.
82 В ней силу я нашел глаза поднять
И увидал, что вместе с ней мгновенно
Я в высшую вознесся благодать.
85 Что я поднялся, было несомненно,
Затем что глубь звезды,[35] раскалена,
Смеялась рдяней, чем обыкновенно.
88 Всем сердцем, речью, что во всех одна,
Создателю свершил я всесожженье[36]
За то, что эта милость мне дана;
91 Еще в груди не кончилось горенье
Творимой жертвы, как уже я знал,
Что господу угодно приношенье;
94 Затем что сонм огней так ярко ал
Предстал мне в двух лучах, что, созерцая:
«О Гелиос,[37] как дивно!» — я сказал.
97 Как, меньшими и большими мерцая
Огнями, Млечный Путь светло горит
Меж остий мира, мудрецов смущая,
100 Так в недрах Марса, звездами увит,
Из двух лучей, слагался знак священный,
Который в рубежах квадрантов скрыт.[38]
103 Здесь память победила разум бренный;
Затем что этот крест сверкал Христом
В красе, ни с чем на свете несравненной.
106 Но взявший крест свой, чтоб идти с Христом,
Легко простит мне упущенья речи,
Узрев тот блеск, пылающий Христом.
109 Сияньем озарив и ствол, и плечи,
Стремились пламена,[39] искрясь сильней
При прохожденье мимо и при встрече.
112 Так, впрямь и вкривь, то тише, то быстрей,
Подобные изменчивому рою,
Крупинки тел, короче и длинней,
115 Плывут в луче, секущем полосою
Иной раз мрак, который, хоронясь,
Мы создаем искусною рукою.
118 Как струны арф и скрипок, единясь,
Звенят отрадным гудом неразымно
Для тех, кому невнятна в звуках связь,
121 Так в этих светах, блещущих взаимно,
Песнь вдоль креста столь дивная текла,
Что я пленился, хоть не понял гимна.
124 Что в нем звучит высокая хвала,
Я понял, слыша: «Для побед воскресни»,
Но речь невнятной разуму была.
127 Я так влюбился в голос этой песни,
И так он мной всецело овладел,
Что я вовек не ведал уз чудесней.
130 Мне скажут, что язык мой слишком смел
И я принизил очи заревые,[40]
В которых всем мечтам моим предел;
133 Но взвесивший, что в высоте живые
Печати всех красот[41] мощней царят,
А там я к ним поздней воззрел впервые,[42]
136 Простит мне то, в чем я виниться рад,
Чтоб быть прощенным, и воздаст мне верой;
Святой восторг отсюда не изъят,[43]
139 Затем что он все чище с каждой сферой.
Песнь пятнадцатая >>>
Источник: Данте Алигьери. Божественная комедия. Перевод М.Лозинского. — М.: "Правда", 1982.
|
|
1. Да́нте Алигье́ри (1265—1321) — итальянский поэт, мыслитель,
богослов, один из основоположников литературного итальянского языка, политический деятель. Создатель «Комедии» (позднее получившей эпитет «Божественной»).
По собственному признанию Данте, толчком к пробуждению в нем поэта явилась трепетная и благородная любовь к дочери друга его отца Фолько
Портинари - юной и прекрасной Беатриче. Поэтическим документом этой любви осталась автобиографическая исповедь "Новая Жизнь" ("Vita nuova"),
написанная у свежей могилы возлюбленной, скончавшейся в 1290 году.
«Боже́ственная коме́дия» (итал. La Commedia, позже La Divina Commedia) — поэма, написанная Данте Алигьери в период приблизительно с 1308 по 1321 год и дающая
наиболее широкий синтез средневековой культуры и онтологию мира. Это настоящая средневековая энциклопедия научных, политических, философских, моральных,
богословских знаний.
Поэма делится на три части, или кантики, — «Ад», «Чистилище» и «Рай» — каждая из которых состоит из 33 песен (34 песни в первой части «Ад», как
символ дисгармонии). Вся она написана трёхстрочными строфами с особой схемой рифмовки, так называемыми терцинами. ( вернуться)
2. «Рай», около 1315—1321, эта часть вышла в свет уже после смерти поэта.
В земном раю Данте встречает Беатриче, восседающую на колеснице, запряжённой грифом (аллегория торжествующей церкви); она убеждает Данте покаяться и
возносит его, уже просветлённого, на небеса.
В третьей кантике поэмы Данте странствует по семи сферам рая, опоясывающим землю и соотносимым с семью планетами (согласно принятой тогда Птолемеевой системе):
сферы Луны, Меркурия, Венеры и т. п., за ними расположены сферы неподвижных звёзд, хрустальная сфера и Эмпирей, — бесконечная область, предназначенная для
блаженных, созерцающих Бога, — последняя сфера, дающая жизнь всему сущему. Пролетая по сферам, ведомый Бернардом, Данте видит императора Юстиниана,
знакомящего его с историей Римской империи, учителей веры, мучеников за веру (их сияющие души образуют сверкающий крест); возносясь всё выше и выше,
Данте видит Христа и деву Марию, ангелов и, наконец, перед ним раскрывается «небесная Роза» — местопребывание блаженных. Здесь Данте приобщается
высшей благодати, достигая общения с Творцом. ( вернуться)
3. Пятнадцать звезд — то есть любые пятнадцать ярчайших звезд. ( вернуться)
4. Воз — то есть семизвездие Большой Медведицы, которое никогда не короче, потому что всегда
видимо полностью. ( вернуться)
5. Устье рога — то есть две крайние звезды Малой Медведицы, напоминающей рог; острие его
идет от иглы устоя (от оконечности небесной оси), вокруг которой вращается первый круг (Перводвигатель). ( вернуться)
6. ...Идут — один вперед, другой назад... — эти двадцать четыре яркие
звезды образуют в небе два знака, похожие на венец Ариадны, дочери Миноя (Миноса), преображенный в созвездие (Метам., VIII, 174—182), и что эти два концентрических
венца вращаются в противоположных направлениях. ( вернуться)
7. Кьяна — река в Тоскане, течение которой было во времена Данте очень медленным.
( вернуться)
8. Пеан — гимн Аполлону. ( вернуться)
9. Тот свет — то есть Фома Аквинский. ( вернуться)
10. Раз один из двух снопов… — Смысл: «Раз одно из твоих недоумений
( Р., XI, 25) устранено и в твоем уме осталась истина, я готов разъяснить и второе (Р., XI, 26). Я сказал о Соломоне
( Р., X, 114): „Такой мудрец не восставал второй“, и ты недоумеваешь: неужели он мудрее, чем Адам и Христос, сотворенные
не природой, а непосредственно божеством?» ( вернуться)
11. Ты думаешь, что в грудь — то есть в грудь Адама. ( вернуться)
12. Нежная щека — то есть щека Евы, нёбо которой, прельстившееся запретным плодом, обрекло людей на страдания. ( вернуться)
13. И в ту (грудь) — то есть в грудь Христа. ( вернуться)
14. Душа — то есть душа Соломона, скрытая в пятом блеске среди двенадцати мудрецов первого
хоровода ( Р., X, 109). ( вернуться)
15. И средоточья в круге нет другого. — То есть у нас с тобой одно мненье по этому вопросу,
подобно тому как в круге возможен только один центр. ( вернуться)
16. Считая творение актом триединого божества, Данте показывает его как действие то бога-отца
(ст. 52-54), то бога-сына (ст. 55-63), то бога-духа (ст. 79-81). ( вернуться)
17. Мысль, Свет (ст. 55), Прозренье (ст. 79) — бог-сын. Всемогущий, Светодавец (ст. 56), Сила (ст. 80) — бог-отец. Любовь — бог-дух. ( вернуться)
18. Девять сущностей — то есть девять ангельских кругов. ( вернуться)
19. Его средой — Творящая его среда — влияние небес. ( вернуться)
20. Его премудрость — то есть премудрость Соломона. ( вернуться)
21. Услыхав: «Проси!»… — по библейской легенде, бог сказал Соломону: «Проси, что дать тебе»,
и тот испросил себе разумное сердце, чтобы судить народ. ( вернуться)
22. ...в числе их непреложном, всех движителей... — то есть сколько имеется «движителей»
небес (Согласно объяснению Беатриче, небеса вращаются не сами, а приводятся в движение ангелами, которые наделяют их силой влияния. Этих «движителей» Данте
обозначает словами: «глубокая мудрость» (mente profonda), ст. 131; «разум» (intelligenza), ст. 136; «умы» (intelletti). P., VIII, 110; см.
Р., II, 129). ( вернуться)
23. ...можно ль заключить к necesse при necesse и возможном... — то есть можно ли получить
необходимое (necesse) заключение в силлогизме, где одна посылка — необходимое, а другая — возможное. ( вернуться)
24. ...можно ль Primum motum допустить... — то есть вызвано ли мировое движение первоначальным
толчком (primus motys). ( вернуться)
25. «Восставал» — см. прим. 34…36: Я сказал о Соломоне
( Р., X, 114): „Такой мудрец не восставал второй“, и ты недоумеваешь: неужели он мудрее, чем Адам и Христос, сотворенные
не природой, а непосредственно божеством?». ( вернуться)
26. О праотце и о любимом нами — то есть об Адаме и о Христе. ( вернуться)
27. Брис (или Брисон), Парменид, Мелисс — древнегреческие философы. ( вернуться)
28. Савелий (III в.) и Арий (IV в.) — ересиархи. ( вернуться)
29. Донна Берта или сэр Мартино — то есть первый встречный. ( вернуться)
30. Уподобленье это подходило — потому что речь Фомы была направлена от каймы (из хоровода)
к средине, а речь Беатриче — наоборот. ( вернуться)
31. Когда вы станете опять очами зримы. — то есть когда, согласно церковной догме, мертвые
воскреснут и души воссоединятся с телами. ( вернуться)
32. Вечного дождя — то есть небесной благодати, непрерывно нисходящей на души в Раю.
( вернуться)
33. В самом дивном из светил меньшего круга — то есть в пламени, окружающем Соломона
( Р., X, 109-110). ( вернуться)
34. «Аминь» — по-еврейски означает: «Да будет так». ( вернуться)
35. Глубь звезды — это планета Марс, где поэту предстанут души воителей за веру.
( вернуться)
36. Речью, что во всех одна… свершил я всесожженье — то есть мысленно, без слов, вознес
благодарность. ( вернуться)
37. Гелиос — солнце. Так Данте иногда называет бога. ( вернуться)
38. Который в рубежах квадрантов скрыт. — грани соприкасающихся квадрантов (четвертей) круга
образуют знак креста. ( вернуться)
39. Пламена — то есть души воителей за веру (они же — сонм огней — ст. 94, и звезды,
ст. 100). ( вернуться)
40. Очи заревые — то есть глаза Беатриче. ( вернуться)
41. Живые печати всех красот. — предлагались разные толкования: 1) небеса; 2) блаженные души;
3) глаза Беатриче. ( вернуться)
42. А там я к ним поздней воззрел впервые... — А там — то есть на Марсе. К ним — то есть к
глазам Беатриче. На Марсе Данте, поглощенный видением креста, еще ни разу не взглянул на нее. ( вернуться)
43. Святой восторг от созерцания глаз Беатриче не изъят поэтом из его рассуждения,
а подразумевается в нем. ( вернуться)
|
|
|
Мириады светящихся душ.
Так видел я — несчетность блесков мчится
Навстречу нам...
Иллюстрации Гюстава Доре к 3-й части «Божественной комедии». Paradise (Рай), 1868 год.
В 1855 году Гюстав Доре (1832-1883) начинает работу над серией иллюстраций к «Божественной комедии» Данте Алигьери, открыв тем самым грандиозный творческий проект
«Шедевры литературы».
|
|
|
|
|