ПРИЛОЖЕНИЕ
Материал дается по книге:
Иовлева Л. И. Виктор Васнецов: альбом / Л. И. Иовлева.
— М.: Трилистник, 2002. — (Художник в Третьяковской галерее).
Виктор Михайлович Васнецов
(1848-1926)
«Родился Васнецов 15 мая 1848 года в глухом вятском селе Лопьял в большой патриархальной семье сельского священника. Вскоре после рождения
Виктора Васнецовы переехали в село Рябово той же Вятской губернии, где и прошли детские годы будущего художника. Быт семейства Васнецовых мало
чем отличался от быта окружавших их крестьян. „Я жил в селе среди мужиков и баб, — вспоминал впоследствии художник, — и любил их не „народнически“,
а попросту, как своих друзей и приятелей, слушал их песни и сказки, заслушивался, сидя на печи при свете и треске лучины“.
Детские впечатления оказали большое влияние на творчество художника. Можно сказать, что в глуши вятских лесов зародилась его страстная привязанность
к народной сказке и эпосу, а своеобразное искусство вятских умельцев — резчиков по дереву, мастеров народной расписной игрушки, лубочных картинок —
пробудило интерес к народному творчеству.
Первые художественные профессиональные навыки Виктор Васнецов получил в Вятке. Будучи учеником духовной семинарии, он одновременно брал уроки
у гимназического учителя рисования Н. Г. Чернышева, с увлечением рисовал с литографий и гипсов в вятском музее, делал зарисовки с натуры.
В 1867 году Васнецов приехал в Петербург и через год стал студентом петербургской Академии художеств, оказавшись в центре бурной жизни молодых
художников. <...> По воспоминаниям современников, Васнецов увлекался чтением народных былин, интерес к которым особенно оживился в русских литературных
кругах в 1860 — начале 1870-х годов. Уже тогда было замечено, что фольклорные образы и темы привлекали Васнецова больше, чем кого-либо из друзей».
Первые годы Васнецов работает в жанровой живописи, т. е. пишет картины, на которых изображаются яркие сцены из обычной жизни. Картины Васнецова
пользуются успехом, но художник не чувствует удовлетворения. Во время поездки в Париж, где он изучал искусство Франции, Васнецов получает новый опыт.
«Вернувшись из Парижа, Васнецов в 1878 году принял решение перебраться на постоянное жительство в Москву. Этот шаг был не случайным: Москва давно
манила к себе художника. „Когда я приехал в Москву, — писал он впоследствии, — то почувствовал, что приехал домой и больше ехать уже некуда — Кремль,
Василий Блаженный заставляли чуть не плакать, до такой степени все это веяло на душу родным, незабвенным“.
Москва в это время привлекала не одного Васнецова. Примерно в те же годы здесь поселились Илья Репин, Василий Поленов, переехал из Петербурга
Василий Суриков. Всевозрастающий интерес к национальной истории, к национальным истокам обращал взоры русских художников к древней столице, казавшейся
оазисом, способным напоить искусство живительными струями.
В Москве у Васнецова, по его словам, „происходит решительный и сознательный переход из жанра“. В этом не было ничего неожиданного и внезапного.
„Я всегда, — вспоминал художник, — только Русью и жил“».
В 1880 году Васнецов создает картину «После побоища Игоря Святославича с половцами» — огромное полотно (его размеры 205 на 390 см), какого еще
не бывало в русской живописи.
«Успех и новизна картины обеспечили Васнецову положение одного из ведущих художников России. Картина сразу же после ее появления на 8-й передвижной
выставке 1880 года была приобретена Павлом Третьяковым, с тех пор не перестававшим следить за каждым творческим шагом живописца.
Жизнь в Москве складывалась для Васнецова счастливо. Здесь он нашел добрых друзей, сумевших понять его искания. Близко сошелся с Третьяковым,
часто бывая в его доме и принимая участие в устраиваемых там музыкальных вечерах. Но особенно важную роль в его жизни и творчестве сыграло семейство
Саввы Ивановича Мамонтова.
С Мамонтовым Васнецов познакомился вскоре по приезде в Москву и едва ли не сразу же стал одним из самых частых и желанных гостей как в московском
доме на Садовой, так и в загородной усадьбе Абрамцево. Мамонтов угадал в молодом художнике поэта, влюбленного в старину, в народное искусство, а это
как нельзя лучше отвечало его собственным художественным интересам. При поддержке Васнецова вокруг Мамонтова очень скоро сложился кружок художников,
музыкантов, артистов, занятых поисками национальных истоков, национального стиля русского искусства. Многие из них, как и Васнецов, подолгу жили у
Мамонтовых в Абрамцеве, определяя своим участием ту атмосферу творческой свободы и воодушевления, которая там царила.
В Абрамцеве зародился первый большой цикл сказочных работ Васнецова. Его открывают три картины... —
„Ковер-самолет“, „Бой скифов со славянами“
и „Три царевны подземного царства“ (1879—1881). За ними последовали
„Аленушка“ (1881), „Иван-царевич на Сером Волке“ (1889) и другие. Картины на
сказочные сюжеты Васнецов писал на протяжении всей жизни, и особенно много в последние годы. При всем разнообразии их объединяет желание художника
раскрыть прежде всего суть русской народной сказки, то есть заключенное в ней понимание добра и зла, и воссоздать ту атмосферу переплетения реального
и фантастического, что составляет главное поэтическое очарование сказки. Так, три царевны подземного царства одновременно и реальны, и необычны:
в их томлении — и тревога, и грусть, и надежда на конечное торжество справедливости. Загадочность сюжетной ситуации в картине во многом зависит от
тревожного настроения, создаваемого зловещим контрастом черного мрака пещеры и огненно-красного вечернего неба. То же соединение реально-конкретного
и удивительного в изображении сказочных персонажей, сказочного волка, самой обстановки находим мы в картине „Иван-царевич на Сером Волке“».
Несомненная творческая удача Васнецова — оформление
пьесы А. Н. Островского «Снегурочка», перенесенное потом в одноименную оперу Римского-Корсакова.
«Самым грандиозным и значительным сказочно-эпическим замыслом Васнецова 1880-х годов стали его „Богатыри“ (1881—1889) <...>
В 1899 году Васнецов открыл в Москве свою первую персональную выставку. Центральным произведением на ней стала картина „Богатыри“. Много лет
занимала она творческое воображение мастера, став самым любимым его детищем. Понятно то волнение, с каким выносил на суд публики Васнецов свою картину,
над которой трудился свыше восемнадцати лет. Встреча оказалась весьма доброжелательной. Высокую оценку картине дал Стасов. „Эти „Богатыри“... — писал он,
— сила торжествующая, спокойная и важная, никого не боящаяся и выполняющая сама, по собственной воле то, что ей нравится, что ей представляется потребным
для всех, для народа“. В словах знаменитого критика блестяще выражена основная идея картины — идея силы и могущества русского народа. В „Богатырях“,
как и в „После побоища“, „Аленушке“, не иллюстрируется какой-либо конкретный былинный эпизод. Сюжет определен самим художником в результате его
собственного прочтения народных былин».
По рисункам Васнецова были построены домашняя церковь и шутливая «избушка на курьих ножках» в Абрамцеве, фасад Третьяковской галереи и несколько
частных жилых домов в Москве.
«Умер Виктор Михайлович Васнецов 23 июля 1926 года в Москве. Последние два десятилетия его жизни почти целиком были заняты работой над новым
большим циклом сказочных картин, к которому относятся „Боян“, „Спящая царевна“, „Царевна-лягушка“, „Царевна-Несмеяна“, „Бой Добрыни Никитича со
Змеем Горынычем“ и другие, находящиеся в Доме-музее В. М. Васнецова в Москве, филиале Третьяковской галереи».
Иван Яковлевич Билибин
(1876—1942)
Иван Яковлевич Билибин — российский график и театральный художник.
Родился в селе Тарховка (близ Петербурга) 4(16) августа 1876 г. в семье военного врача. Учился в школе А. Ажбе в Мюнхене (1898), а также у
И. Е. Репина в школе-мастерской М. К. Тенишевой (1898—1900). Жил преимущественно в Петербурге, был активным членом объединения «Мир искусства». Отправившись
по заданию этнографического отдела Русского музея в путешествие по северным губерниям (1902—1904), испытал большое влияние со стороны средневековой
деревянной архитектуры, равно как и крестьянского художественного фольклора. Свои впечатления выразил не только в образах, но и в ряде статей (например,
в статье «Народное творчество русского Севера», 1904). Значительно повлияла на него и традиционная японская гравюра на дереве.
Создавая с 1899 г. оформительские циклы для изданий былин, сказок («Василиса Прекрасная», «Сестра Аленушка и братец Иванушка», «Финист — ясный сокол»,
«Царевна-лягушка» и др., в том числе пушкинских сказок о царе Салтане и Золотом петушке и некоторых произведений Лермонтова), разработал — в технике
рисунка тушью, подцвеченного акварелью, — особый «билибинский стиль» книжного дизайна, продолжающий традиции древнерусского орнамента.
С 1904 г. успешно занимался сценографией (в том числе в антрепризе С. П. Дягилева).
Революции Билибин первоначально не принял. В 1920 г. эвакуировался вместе с белой армией из Новороссийска, жил в Каире и Александрии; в 1925 г.
переехал в Париж. За рубежом, помимо книжных и театральных вещей, создал ряд красочных панно (для частных домов и ресторанов), ставших своеобразными
эталонами «стиля рюс»; оформил также ряд православных храмов в Египте и Чехословакии. С годами в нем возобладали лояльные к советскому строю убеждения.
Украсив советское посольство в Париже монументально-патриотическим панно «Микула Селянинович» (1935—1936), он вернулся на Родину, поселился в Ленинграде.
В последнее десятилетие жизни преподавал во Всероссийской академии художеств, по-прежнему выступая как художник книги и театра.
Умер Билибин в Ленинграде 7 февраля 1942 г.
Время, прошедшее с момента ухода художника, подтвердило: глубокое проникновение в искусство народа позволяет создавать произведения, которые
становятся эталонами, отправными точками в развитии жанра.
Возьмем в руки книгу русских волшебных сказок с иллюстрациями Ивана Яковлевича Билибина и не спеша рассмотрим ее.
Сначала обратим внимание на начертания букв: буквы вырисованы как древнерусский устав и выглядят удивительно по-сказочному. Даже если бы мы
не видели иллюстраций, а только буквы, мы бы уже могли догадаться, что перед нами книга сказок. Особенно интересны буквицы, т. е. заглавные буквы
первых предложений каждой сказки. В одной букве В, словно бы сплетенной из стеблей, сидит птица, в другой В — узоры малахитового цвета и необыкновенные
цветы цветут. Буква Ж, словно весна, украшена зеленой травой и розовыми цветами, как прекрасный куст, на котором поет райская птица.
Разнообразны заставки, стоящие перед началом сказок, и виньетки, которыми заканчиваются сказки: перед нами то сплетения полевых цветов — ромашек,
васильков, клевера и ивана-да-марьи, то листья волшебных растений, нарисованные так, словно они вырезаны на дереве искусным мастером, то диковинные цветы,
то волшебные птицы — Сирин и Алконост, то деревенские окошечки, закрытые расписными ставенками.
Разглядывая рисунки, мы верим, что художник в действительности сам побывал в тридевятом царстве, видел дремучие леса, быстрые реки и высокие горы,
сам встречался с Бабой-ягой и ее верными слугами — белым, черным и красным всадниками, видел, как спасал Иван-царевич от Кощеева плена Марью Моревну, видел,
как шла по лесам девица в железных башмаках в поисках Финиста — ясна сокола. Сказочные персонажи настолько глубоко отражают глубинные представления народа
(архетипы), что после рисунков Билибина иначе ты уже этих персонажей не представляешь.
Характерно, что персонажи одеты в традиционные крестьянские одежды Русского Севера (для женщин это сарафаны); изображенные на иллюстрациях деревянные
здания и интерьеры типичны для русского деревянного зодчества; пейзажи — тихие реки, болота, еловые леса — передают особенности северной природы. Мы видим,
какой глубокий след оставило в творчестве Билибина путешествие по северным губерниям, которые в начале XX века были последними хранилищами подлинно народной,
не испытавшей нового влияния русской культуры, сохранившей для нас русские исторические песни, былины, деревянное зодчество и художественное творчество народных
промыслов.
Рассмотрим внимательно одну из иллюстраций, например рисунок к сказке «Василиса Прекрасная», где изображена
летящая в ступе Баба-яга. Баба-яга
сидит, поджав ноги, в высокой деревянной ступе, которая словно бы споткнулась о ствол упавшей березы. В правой руке у Бабы-яги пест, которым толкут зерно,
в левой — помело (не путать с метлой!), которым подметают под русской печи перед тем, как поставить печься хлеб. Синий сарафан у Бабы-яги в заплатах,
рукава розовой рубахи засучены выше локтей так, что видны костлявые руки. Редкие седые волосы распущены, вьются по ветру седыми нитями разной длины,
словно показывая скорость движения колдуньи. Нечеловеческие глаза, длинный нос крючком и тяжелый подбородок, серьга в ухе — именно такой мы представляем
Бабу-ягу, слушая русские волшебные сказки.
Летит Баба-яга по дремучему лесу, где на фоне мощных стволов елей, поросших мхом и лишайником, выделяются редкие кривые березовые стволы. Среди
молодых, но уже погибших от недостатка света елочек, на глубокой подушке мха растут алые нарядные мухоморы. Мы верим: именно в таком лесу должна стоять
избушка на курьих ножках, жилище Бабы-яги. Под стать пейзажу и коричневый орнамент на рамке, окружающей иллюстрацию: такие орнаменты характерны для
тканых русских шерстяных поясов.
Каждая иллюстрация заключена в рамку с оригинальным орнаментом, который не повторяется больше нигде и гармонирует по содержанию и цветовой гамме
с сюжетом и колоритом самой иллюстрации. В качестве деталей орнамента мы встречаем зловещих воронов, полевые цветы, березки и ели, целые пейзажные
зарисовки, сказочных птиц, которые будто бы сошли и слетели на рисунки Билибина с русских резных и расписных прялок, из резного убранства крестьянских
домов, из нарядных вышивок на одеждах, из волшебства северных кружевных узоров, из яркого многоцветья расписной глиняной игрушки.
В иллюстрациях Билибина отражен целый мир. Страницу с таким рисунком невозможно просто перелистнуть: погружаясь в рисунок, разглядывая
его внимательно, мы постигаем глубину и красоту русской народной культуры. (
вернуться к уроку)
