В 1923 году в издательстве "Аквилон" была издана повесть Ф.М.Достоевского с рисунками М.В.Добужинского.
Обложка, титульный лист, 8 страничных иллюстраций, 5 заставок и 4 концовки воспроизведены в технике цинкографии. Сумеречный, ночной Петербург становится у Добужинского главным героем иллюстраций.

Источник иллюстраций: Достоевский Ф.М. Белые ночи. Рисунки М.В. Добужинского. – Пб.: Аквилон, 1923.

*Добужинский Мстислав Валерианович (1875 – 1957) – русский художник, мастер городского пейзажа, участник творческого объединения "Мир искусства", художественный критик, мемуарист. Работал в области станковой и книжной графики (оформлял журналы "Мир искусства", "Золотое руно", "Аполлон"), писал исторические картины.
Много работал в жанре книжной графики, став автором иллюстраций к рассказу "Ночной принц" С.А.Ауслендера (1909), "Барышне-крестьянке", "Станционному смотрителю" и другим произведениям А.С.Пушкина, "Свинопасу" Андерсена (1922, иллюстрации выполнены для петроградского издательства «Парус» в 1917, книга вышла в издательстве З.И.Гржебина в 1922), "Белым ночам" Достоевского (1923), "Трём толстякам" Ю.Олеши (1928) и многим другим произведениям.
Также Добужинский выполнил 8 иллюстраций к книге "Петербург Достоевского" Н. П. Анциферова (см. иллюстрации и книгу на сайте "Литература").

<...>Но вот художник [Добужинский] берется за работу над «Белыми ночами» Достоевского. Что здесь иллюстрировать? Душевный мир одинокого мечтателя невыразим, внешние события мало интересны и так однообразны. Тогда Добужинский обращает главное свое внимание на архитектурный пейзаж, который лишь «задан» в повести нашему воображению. И надо ли говорить, с какой проникновеннейшей любовью и именно в духе раннего Достоевского воспроизведен Петербург сороковых годов. Всюду – на концовках, виньетках и больших рисунках – мы видим громады многоэтажных домов, тихие ночные улицы, сонные каналы. Фигуры героя и героини сравнительно мало заметны. Здесь два основных момента повествования, психологический и описательный, находятся в обратном соотношении, чем у Достоевского, для которого главное – сердечная драма мечтателя, а картины белых ночей и города – лишь фон. Иллюстратор отнюдь не стремится воплотить все образы писателя, а лишь дополняет его, и именно там, где средства последнего ограничены. Таким образом создается редкая по органической цельности вызываемых переживаний иллюстрированная книга.

Замечательны сами приемы графики. Обычные «кривизна» линий и эскизность очертаний утратили некоторую прежнюю нарочитость. Каждый штрих стремится быть не только свободным и непринужденным, но лаконичным и внутренне оправданным. С изумительным мастерством при помощи одних лишь контрастов широких пятен типографской краски с белизной бумаги передан белесоватый сумрак северной летней ночи, ранний рассвет, нежные очертания легких облаков и суровые массивы уходящих ввысь домов, штабели дровяного двора, неподвижная поверхность воды и косые линии проливного дождя. Характерно, что нигде рисунок не обведен замыкающей чертой, а непосредственно вливается в плоскость листа. Быть может, это не совсем уместно там, где на передний план сильно выдвинуты какие-либо предметы (решетки канала, фигуры), от которых видна лишь верхняя часть. Но в других случаях достигнуты необычайные эффекты, например в изображении светлеющего неба (утро четвертой ночи) или водной глади (вторая ночь – Екатерининский канал у церкви Николы Мокрого).

На шести из восьми больших рисунков изображен Петербург белой ночью. Конечно, каждый из них иллюстрирует какое-либо место текста; но фигуры Настеньки и мечтателя воспринимаются зрителем лишь как необходимая часть всего пейзажа. И даже в тех двух рисунках, которые изображают интерьеры, главное – не человек, а окружающая обстановка.

Необходимо отметить еще значение концовок. Именно в них всегда особенно проявлялись вся зоркость и изобретательность Добужинского. Обычно в заключительном рисунке повторяется тот образ, которым выразительно завершается какой-либо отрывок или все повествование (в «Тупейном художнике», в «Западне» и во втором акте «Скупого рыцаря»). Однажды художник просто договорил то, на что лишь намекнул писатель. После заключительной фразы пушкинской «Барышни-крестьянки»: «Читатели избавят меня от излишней обязанности описывать развязку» – нарисовано, как оба отца благословляют Лизу и Алексея. Порой концовка воспроизводит какую-либо случайную, но характерную деталь. Герой «Белых ночей с тоской смотрит, как летом все уезжают на дачу, увозя вещи на возах и барках. И этот мотив использован в очаровательном рисунке, замыкающем первую главу. Но любопытней всего та выдумка, которую проявил иллюстратор при орнаментации заключительных строк повести Достоевского. Он ничего не изображает, а просто поверх пяти букв «конец» надписывает характерным размашистым почерком те слова, что навсегда остаются в памяти читателя: «помните и любите вашу Настеньку». Не все в графике к «Белым ночам» одинаково удачно. Но в целом, повторяем, и по замыслу и по выполнению – это одно из самых совершенных созданий Добужинского.

Иллюстрация тесно связана с той эпохой, в которую она возникла, и с той общественной группой, для которой предназначалась. Как и всякая интерпретация, она принадлежит к наиболее «смертным» видам художественного творчества. А если и остается долго жить, то лишь как рисунок, как графика; ее значение как истолкование памятника другого искусства обычно воспринимается по прошествии известного времени лишь в исторической перспективе. Но рисунки к повести Достоевского так задуманы и исполнены, что это обеспечивает им длительное существование и большую силу воздействия на читателя-зрителя.

Источник: Л.Розенталь. Мстислав Добужинский. Из книги: Мастера современной гравюры и графики. Сборник материалов. – М.-Л.: Государственное издательство, 1928 г.

М.Добужинский

Белая ночь
Я ходил по Петербургу ночью,
Белой ночью, вдоль пустых каналов,
И холодные сжимал перила,
Над водою черной наклоняясь.

В темном зеркале канала спали
Опрокинувшихся зданий стены,
И в воде мерцали стекла окон,
А в заре вверху дома горели.

Не у этих ли перил увидел
Достоевский Настеньку когда-то –
Как она глядела безнадежно
В неподвижное стекло канала.

И в ту ночь заря с печалью тихой
Отражалась в окнах, как сегодня.
А в зеленом небе золотился
Тот же самый шпиль Адмиралтейства.

В тишине шаги звучали эхом,
Когда шел я гулким переулком,
Где во мгле домов пустуют стены
За глухою линией заборов.

И все так же эхо повторяет
Одинокий шаг осиротелых,
Кто навеки Настеньку утратил
Белой ночью средь пустынных улиц.
июль – октябрь 1922.

Источник: Добужинский М. В. Воспоминания. / вступ. ст. и примеч.
Г. И. Чугунова. – М., 1987, стр. 435-436.