Выставка произведений Андрея Дмитриевича Гончарова, устроенная в Центральном Доме литераторов, далеко не охватывала всех сторон его художественной деятельности. Но на ней было хорошо показано, пожалуй, самое главное и самое лучшее в творчестве художника – его книжная гравюра. Многочисленные работы Гончарова над иллюстрированием и оформлением книги за последние девять лет, собранные вместе, не только в полной мере позволяли судить о своеобразии пути художника – они говорили о плодотворности тех творческих принципов, которые обусловливают это своеобразие.
Гончаров счастливо сочетает в работе над иллюстрированием книги замечательное мастерство гравера с опытом знатока книжного оформления. Его иллюстрации, заставки и концовки не просто сопровождают текст и не просто украшают книгу (хотя они хорошо осуществляют и эту важную функцию), – они образуют некую единую систему пластических образов, выявляющую стилистическое, историческое и жанровое своеобразие литературного произведения, то есть создают художественный «образ» книги. Таков, например, цикл иллюстраций и заставок к «Фаусту» Гете. Гончаров дал а нем убедительное решение труднейшей задачи иллюстрирования знаменитого творения, слава которого равна разве лишь его сложности. В немногих иллюстрациях художник воплотил узловые идейные и сюжетные моменты трагедии: например, неукротимость гордого стремления человека к познанию истины – в образе Фауста, ученого и мыслителя; поэзию чистоты и гармонического бытия, воспетых Гете в образе Маргариты, – в гравюре, изображающей Маргариту с Фаустом в саду, и т.д. Заставки, каждая из которых, представляет собой истинную драгоценность по изяществу композиции, сопровождая движение гетевской мысли, дают пластически наглядную жизнь многочисленным сюжетным разветвлениям повествования. В цикле последовательность иллюстрируемых моментов подчинена ритму развертывающегося действия.
Стремление Гончарова исходить в работе над иллюстрацией из задачи создания образа книги проявляется и в другом – его гравюры, как правило, демонстрируют умение воссоздать смысл и стиль литературного образа в их единстве. Иллюстрации Гончарова к «Макбету» и «Отелло» полны драматизма и пластической силы. так отвечающих духу трагедий Шекспира; чеканные по форме, изящно-трогательные заставки к «Сонетам и канцонам» Петрарки доносят очарование поэзии итальянского кватроченто; гравюры к избранным произведениям Лопе де Вега живо переносят нас в атмосферу пьес великого драматурга, таких жизненно полнокровных и одновременно остротеатральных иллюстраций, концовки и заставки к эстонскому эпосу «Калевипоэг» целостно сочетают величавость и наивность эпических образов.
Разумеется, сам по себе принцип раскрытия в иллюстрации художественного своеобразия литературного образа не только не нов, но давно стал почти что аксиомой. И все же как часто неповторимые особенности манеры писателя и созданных им образов утрачиваются и нивелируются в иллюстрациях наших художников. Очевидно, дело здесь заключается не просто в исповедовании тех или иных общепринятых принципов, а в характере их практического осуществления. Иллюстрации Гончарова, удачны они или нет, соглашаешься с художником или не соглашаешься, – а такой случай может быть, – дают пример осознанного стремления мастера к художественно-пластическому, а не описательно-иллюстративному раскрытию образов книги, ее духа и стиля.
