Зарубежная литература |
| |
Данте Алигьери
(1265—1321) |
БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ [ 1]
(Перевод М. Лозинского) |
Ад
Чистилище
Рай
АД [2]
ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Круг восьмой — Девятый ров (окончание) — Колодец гигантов.— Немврод.— Эфиальт.— Антей.
1 Язык, который так меня ужалил,
Что даже изменился цвет лица,
Мне сам же и лекарством язву залил;[3]
4 Копьё Ахилла и его отца
Бывало так же, слышал я, причиной
Начальных мук и доброго конца.[4]
7 Спиной к больному рву, мы шли равниной,[5]
Которую он поясом облёг,
И слова не промолвил ни единый.
10 Ни ночь была, ни день, и я не мог
Проникнуть взором в дали окоёма,
Но вскоре я услышал зычный рог,
13 Который громче был любого грома,
И я глаза навел на этот рёв,
Как будто зренье было им влекомо.
16 В плачевной сече, где святых бойцов[6]
Великий Карл утратил в оны лета,
Не так ужасен был Орландов зов.
19 И вот возник из сумрачного света
Каких-то башен вознесённый строй;
И я «Учитель, что за город это?»
22 «Ты мечешь взгляд,— сказал вожатый мой,—
Сквозь этот сумрак слишком издалёка,
А это может обмануть порой.
25 Ты убедишься, приближая око,
Как, издали судя, ты был неправ;
Так подбодрись же и шагай широко».
28 И, ласково меня за руку взяв:
«Чтобы тебе их облик не был страшен,
Узнай сейчас, ещё не увидав,
31 Что это — строй гигантов, а не башен;
Они стоят в колодце, вкруг жерла,
И низ их, от пупа, оградой скрашен».
34 Как, если тает облачная мгла,
Взгляд начинает различать немного
Всё то, что муть туманная крала,
37 Так, с каждым шагом, ведшим нас полого
Сквозь этот плотный воздух под уклон,
Обман мой таял, и росла тревога:
40 Как башнями по кругу обнесён
Монтереджоне на своей вершине,[7]
Так здесь, венчая круговой заслон,
43 Маячили, подобные твердыне,
Ужасные гиганты, те, кого[8]
Дий, в небе грохоча, страшит поныне.
46 Уже я различал у одного[9]
Лицо и грудь, живот до бёдер тучных
И руки книзу вдоль боков его.
49 Спасла Природа многих злополучных,
Подобные пресекши племена,
Чтоб Марс не мог иметь таких подручных;
52 И если нераскаянна она
В слонах или китах, тут есть раскрытый
Для взора смысл, и мера здесь видна;
55 Затем что там, где властен разум, слитый
Со злобной волей и громадой сил,
Там для людей нет никакой защиты.
58 Лицом он так широк и длинен был,
Как шишка в Риме близ Петрова храма;[10]
И весь костяк размером подходил;
61 От кромки — ноги прикрывала яма —
До лба не дотянулись бы вовек
Три фриза, стоя друг на друге прямо;[11]
64 От места, где обычно человек
Скрепляет плащ, до бёдер — тридцать клалось
Больших пядей. «Rafel mai amech
67 Izabi almi»,— яростно раздалось[12]
Из диких уст, которым искони
Нежнее петь псалмы не полагалось.
70 И вождь ему: «Ты лучше в рог звени,[13]
Безумный дух! В него — избыток злобы
И всякой страсти из себя гони!
73 О смутный дух, ощупай шею, чтобы
Найти ремень; тогда бы ты постиг,
Что рог подвешен у твоей утробы».
76 И мне: «Он сам явил свой истый лик;
То царь Немврод, чей замысел ужасный
Виной, что в мире не один язык.
79 Довольно с нас; беседы с ним напрасны:
Как он ничьих не понял бы речей,
Так никому слова его не ясны».
82 Мы продолжали путь, свернув левей,
И, отойдя на выстрел самострела,
Нашли другого, больше и дичей.
85 Чья сила великана одолела,
Не знаю; сзади — правая рука,
А левая вдоль переда висела
88 Прикрученной, и, оплетя бока,
Цепь завивалась, по открытой части,
От шеи вниз, до пятого витка.
91 «Гордец, насильем домогаясь власти,
С верховным Дием в бой вступил, и вот,—
Сказал мой вождь,— возмездье буйной страсти.
94 То Эфиальт; он был их верховод,[14]
Когда богов гиганты устрашали;
Теперь он рук вовек не шевельнёт».
97 И я сказал учителю: «Нельзя ли,
Чтобы, каков безмерный Бриарей,[15]
Мои глаза на опыте узнали?»
100 И он ответил: «Здесь вблизи Антей;[16]
Он говорит, он в пропасти порока
Опустит нас, свободный от цепей.
103 А тот, тобою названный,— далёко;
Как этот — скован, и такой, как он;
Лицо лишь разве более жестоко».
106 Так мощно башня искони времён
Не содрогалась от землетрясенья,
Как Эфиальт сотрясся, разъярён.
109 Я ждал, в испуге, смертного мгновенья,
И впрямь меня убил бы страх один,
Когда бы я не видел эти звенья.
112 Мы вновь пошли, и новый исполин,
Антей, возник из тёмной котловины,
От чресл до шеи ростом в пять аршин.
115 «О ты, что в дебрях роковой долины,—
Где Сципион был вознесён судьбой,
Рассеяв Ганнибаловы дружины,—
118 Не счёл бы львов, растерзанных тобой,
Ты, о котором говорят: таков он,
Что, если б он вёл братьев в горний бой,
121 Сынам Земли венец был уготован,
Спусти нас — и не хмурь надменный взгляд —
В глубины, где Коцит морозом скован.
124 Тифей и Титий далеко стоят;[17]
Мой спутник дар тебе вручит бесценный;
Не корчи рот, нагнись; он будет рад
127 Тебя опять прославить во вселенной;
Он жив и долгий век себе сулит,
Когда не будет призван в свет блаженный».
130 Так молвил вождь; и вот гигант спешит
Принять его в простёртые ладони,
Которых крепость испытал Алкид.
133 Вергилий, ощутив себя в их лоне,
Сказал: «Стань тут»,— и, чтоб мой страх исчез,
Обвил меня рукой, надёжней брони.
136 Как Гаризенда, если стать под свес,[18]
Вершину словно клонит понемногу
Навстречу туче в высоте небес,
139 Так надо мной, взиравшим сквозь тревогу,
Навис Антей, и в этот миг я знал,
Что сам не эту выбрал бы дорогу.
142 Но он легко нас опустил в провал,
Где поглощен Иуда тьмой предельной
И Люцифер. И, разогнувшись, встал,
145 Взнесясь подобно мачте корабельной.
ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Круг девятый.— Коцит.— Обманувшие доверившихся...[19]
1 Когда б мой стих был хриплый и скрипучий,
Как требует зловещее жерло,
Куда спадают все другие кручи,
4 Мне б это крепче выжать помогло
Сок замысла; но здесь мой слог некстати,
И речь вести мне будет тяжело;
7 Ведь вовсе не из лёгких предприятий —
Представить образ мирового дна;
Тут не отделаешься «мамой-тятей».
10 Но помощь Муз да будет мне дана,
Как Амфиону, строившему Фивы,[20]
Чтоб в слове сущность выразить сполна.
13 Жалчайший род, чей жребий несчастливый
И молвить трудно, лучше б на земле
Ты был овечьим стадом, нечестивый!
16 Мы оказались в преисподней мгле,[21]
У ног гиганта, на равнине гладкой,
И я дивился шедшей вверх скале,
19 Как вдруг услышал крик: «Шагай с оглядкой!
Ведь ты почти что на головы нам,
Злосчастным братьям, наступаешь пяткой!»[22]
22 Я увидал, взглянув по сторонам,
Что подо мною озеро, от стужи
Подобное стеклу, а не волнам.
25 В разгар зимы не облечён снаружи
Таким покровом в Австрии Дунай,
И дальний Танаис твердеет хуже;[23]
28 Когда бы Тамбернику невзначай[24]
Иль Пьетрапане дать сюда свалиться,[25]
У озера не хрустнул бы и край.
31 И как лягушка выставить ловчится,
Чтобы поквакать, рыльце из пруда,
Когда ж её страда и ночью снится,
34 Так, вмёрзши до таилища стыда[26]
И аисту под звук стуча зубами,
Синели души грешных изо льда.
37 Своё лицо они склоняли сами,
Свидетельствуя в облике таком
О стуже — ртом, о горести — глазами.
40 Взглянув окрест, я вновь поник челом
И увидал двоих, так сжатых рядом,[27]
Что волосы их сбились в цельный ком.
43 «Вы, грудь о грудь окованные хладом,—
Сказал я,— кто вы?» Каждый шею взнёс
И на меня оборотился взглядом.
46 И их глаза, набухшие от слёз,
Излились влагой, и она застыла,
И веки им обледенил мороз.
49 Бревно с бревном скоба бы не скрепила
Столь прочно; и они, как два козла,
Боднулись лбами,— так их злость душила.
52 И кто-то молвил, не подняв чела,[28]
От холода безухий: «Что такое?
Зачем ты в нас глядишь, как в зеркала?
55 Когда ты хочешь знать, кто эти двое:
Им завещал Альберто, их отец,
Бизенцский дол, наследье родовое.
58 Родные братья; из конца в конец
Обшарь хотя бы всю Каи́ну,— гаже
Не вязнет в студне ни один мертвец:
61 Ни тот, которому, на зоркой страже,[29]
Артур пронзил копьём и грудь и тень,
Ни сам Фокачча, ни вот этот даже,[30]
64 Что головой мне застит скудный день
И прозывался Сассоль Маскерони;[31]
В Тоскане слышали про эту тень.
67 А я,— чтоб всё явить, как на ладони,—
Был Камичон де’Пацци, и я жду[32]
Карлино, для затменья беззаконий».[33]
70 Потом я видел сотни лиц во льду,[34]
Подобных пёсьим мордам; и доныне
Страх у меня к замёрзшему пруду.
73 И вот, пока мы шли к той середине,
Где сходится всех тяжестей поток,[35]
И я дрожал в темнеющей пустыне,—
76 Была то воля, случай или рок,[36]
Не знаю,— только, меж голов ступая,
Я одному ногой ушиб висок.[37]
79 «Ты что дерёшься?— вскрикнул дух, стеная.—
Ведь не пришел же ты меня толкнуть,
За Монтаперти лишний раз отмщая?»
82 И я: «Учитель, подожди чуть-чуть;
Пусть он меня избавит от сомнений;
Потом ускорим, сколько хочешь, путь».
85 Вожатый стал; и я промолвил тени,
Которая ругалась всем дурным:
«Кто ты, к другим столь злобный средь мучений?»
88 «А сам ты кто, ступающий другим
На лица в Антеноре,— он ответил,—
Больней, чем если бы ты был живым?»
91 «Я жив, и ты бы утешенье встретил,—
Был мой ответ,— когда б из рода в род
В моих созвучьях я тебя отметил».
94 И он сказал: «Хочу наоборот.
Отстань, уйди; хитрец ты плоховатый:
Нашёл, чем льстить средь ледяных болот!»
97 Вцепясь ему в затылок волосатый,
Я так сказал: «Себя ты назовёшь
Иль без волос останешься, проклятый!»
100 И он в ответ: «Раз ты мне космы рвёшь,
Я не скажу, не обнаружу, кто я,
Хотя б меня ты изувечил сплошь».
103 Уже, рукой в его загривке роя,
Я не одну ему повыдрал прядь,
А он глядел всё книзу, громко воя.
106 Вдруг кто-то крикнул: «Бокка, брось орать!
И без того уж челюстью грохочешь.
Разлаялся! Кой чёрт с тобой опять?»
109 «Теперь молчи,— сказал я,— если хочешь,
Предатель гнусный! В мире свой позор
Через меня навеки ты упрочишь».
112 «Ступай,— сказал он,— врать тебе простор.
Но твой рассказ пусть в точности означит
И этого, что на язык так скор.
115 Он по французским денежкам здесь плачет.
«Дуэра,— ты расскажешь,— водворён[38]
Там, где в прохладце грешный люд маячит».
118 А если спросят, кто ещё, то вон —
Здесь Беккерия, ближе братьи прочей,[39]
Которому нашейник рассечён;[40]
121 Там Джанни Сольданьер потупил очи,[41]
И Ганеллон, и Тебальделло с ним,[42]
Тот, что Фаэнцу отомкнул средь ночи».
124 Мы отошли, и тут глазам моим
Предстали двое, в яме леденея;
Один, как шапкой, был накрыт другим.
127 Как хлеб грызёт голодный, стервенея,
Так верхний зубы нижнему вонзал
Туда, где мозг смыкаются и шея.
130 И сам Тидей не яростней глодал[43]
Лоб Меналиппа, в час перед кончиной,
Чем этот призрак череп пожирал.
133 «Ты, одержимый злобою звериной
К тому, кого ты истерзал, жуя,
Скажи,— промолвил я,— что ей причиной.
136 И если праведна вражда твоя,—
Узнав, кто вы и чем ты так обижен,
Тебе на свете послужу и я,
139 Пока не станет мой язык недвижен».
Песнь тридцать третья >>>
Источник: Данте Алигьери. Божественная комедия. Перевод М.Лозинского. — М.: "Правда", 1982.
|
|
1. Да́нте Алигье́ри (1265—1321) — итальянский поэт, мыслитель,
богослов, один из основоположников литературного итальянского языка, политический деятель. Создатель «Комедии» (позднее получившей эпитет «Божественной»).
По собственному признанию Данте, толчком к пробуждению в нем поэта явилась трепетная и благородная любовь к дочери друга его отца Фолько
Портинари - юной и прекрасной Беатриче. Поэтическим документом этой любви осталась автобиографическая исповедь "Новая Жизнь" ("Vita nuova"),
написанная у свежей могилы возлюбленной, скончавшейся в 1290 году.
«Боже́ственная коме́дия» (итал. La Commedia, позже La Divina Commedia) — поэма, написанная Данте Алигьери в период приблизительно с 1308 по 1321 год и дающая
наиболее широкий синтез средневековой культуры и онтологию мира. Это настоящая средневековая энциклопедия научных, политических, философских, моральных,
богословских знаний.
Поэма делится на три части, или кантики, — «Ад», «Чистилище» и «Рай» — каждая из которых состоит из 33 песен (34 песни в первой части «Ад», как
символ дисгармонии). Вся она написана трёхстрочными строфами с особой схемой рифмовки, так называемыми терцинами. ( вернуться)
2. «Ад» — Ад представляет собой колоссальную воронку из концентрических кругов,
сужающийся конец которой примыкает к центру земли. Пройдя преддверие ада, в котором обитают души нерешительных, ничтожных людей, они вступают в первый
круг ада — лимб (Ад, Песнь IV, строки 25-151), населённый душами добродетельных язычников, не познавших истинную веру, однако приблизившихся к этому
познанию и за то избавленных от адских мук. Здесь Данте видит выдающихся представителей античной культуры: Аристотеля, Эврипида, Гомера и др. ( вернуться)
3. Язык, который так меня ужалил… — Язык Вергилия, ужаливший Данте упрёком и вызвавший
на его лице краску стыда, сам же исцелил его душевную рану утешением. ( вернуться)
4. Копьё Ахилла и его отца… — Копьё Ахилла, унаследованное им от его отца Пелея,
наносило раны, которые могли быть исцелены только вторичным ударом того же копья. ( вернуться)
5. Мы шли равниной… — отделяющей десятый ров Злых Щелей от центрального колодца
(см. прим. А., XVIII, 1–18). ( вернуться)
6. В плачевной сече… — старофранцузская
«Песнь о Роланде» рассказывает, что, когда
Великий Карл возвращался из похода в Испанию, его племянник Роланд (Орланд) подвергся в Ронсевальской долине нападению сарацинских полчищ.
Зовя на помощь, Роланд с такою силой затрубил в рог, что у него лопнули жилы на висках. Карл услышал его далеко за горами, но было уже поздно. ( вернуться)
7. Монтереджоне — замок в Сьенской области.
Он стоит на холме, и стена его была увенчана четырнадцатью башнями. ( вернуться)
8. Гиганты (греч. миф.), пытавшиеся приступом взять небо и низвергнутые молниями Дия (Зевса).
( вернуться)
9. Уже я различал у одного… — Это Немврод (ст. 77) из библейской легенды,
царствовавший в земле Сеннаар, который замыслил построить башню до небес, что привело к смешению прежде единого языка, и люди перестали понимать речь
друг друга (Ч., XII, 34–36).
Данте уделяет ему участь богоборцев-гигантов. ( вернуться)
10. Шишка в Риме близ Петрова храма... — сосновая шишка, отлитая из бронзы, высотою
около четырёх метров, снятая с мавзолея Адриана и во времена Данте стоявшая перед базиликой святого Петра.
Последние годы правления Адриана (11 августа 117 — 10 июля 138; годы правления) на возвышенном берегу Тибра возвели его мавзолей-цилиндр из бетона, к которому
вел мост через Тибр, украшенный статуями.
Мавзолей венчали отлитые из бронзы сосновая шишка, символ животворяющей силы, и павлины, символизирующие бессмертие. ( вернуться)
11. Три фриза. — Фризы (германское племя, обитавшее на побережье Северного моря)
считались в средние века самым рослым из народов земли. ( вернуться)
12. "Rafel mai amech izabi almi" — эти слова произносит вавилонский царь Нимрод.
Понять его речь Данте с Вергилием не смогли. ( вернуться)
13. Ты лучше в рог звени… — в Библии Немврод назван звероловом.
Звук его рога и слышал Данте на пути к колодцу. ( вернуться)
14. Эфиальт — исполин, вместе со своим братом Отом пытавшийся взять приступом небо.
( вернуться)
15. Бриарей — гигант, сраженный молнией Зевса (Ч., XII, 28–30).
Вергилий изображает его в «Энеиде» (X, 565–568) сторуким исполином; здесь же (ст. 103–105) он описывает его похожим на человекообразного Эфиальта.
( вернуться)
16. Антей — сын Посейдона и Геи (Земли), обитавший (Лукан, «Фарсалия», IV, 583–660)
в пещере, в Баградской долине,
близ Замы. Он питался мясом пойманных им львов. Прикосновение к матери-Земле наделяло его новой силой, но Геракл (Алкид, ст. 132) одолел его,
приподняв и сдавив насмерть. Во Флегрейской битве гигантов с богами (А., XIV, 58 и прим.) Антей не участвовал, потому что родился позже.
Чтобы задобрить его, Вергилий говорит, что если бы в этом бою участвовал Антей, то его братья-гиганты, сыны Земли, одержали бы победу над богами. ( вернуться)
17. Чудовище Тифей (или Тифон) пытался одолеть Зевса, но был сброшен в преисподнюю
и накрыт горою Этною, откуда, лёжа, связанный, он изрыгает пламя (Метам., V, 346–358).
Гигант Титий, оскорбивший Латону, пал от молнии Зевса или от стрел Аполлона и Артемиды-Дианы.
( вернуться)
18. Гаризенда — наклонная башня в Болонье. Когда облака бегут навстречу её наклону,
то глядящему снизу кажется, что башня падает на него. ( вернуться)
19. Девятый круг В девятом круге, на самом дне Ада, образованном ледяным
озером Коцит, казнятся обманувшие доверившихся, то есть предатели.
Здесь – четыре пояса: Каи́на (предатели родных), Антенора (предатели родины), Толомея (предатели друзей), Джудекка (предатели благодетелей),
а посередине, в центре вселенной, вмерзший в льдину Дит (Люцифер) терзает в трех своих пастях предателей величества земного и небесного. ( вернуться)
20. Амфион (греч. миф.), воцарясь в Фивах, окружил стеною нижний город, причем
камни под звуки его лиры сами спускались с горы и ложились один на другой. ( вернуться)
21. Мы оказались… — дном колодца, охраняемого гигантами, служит ледяное озеро
Коцит, в котором караются обманувшие доверившихся, то есть предатели (см. прим. А., XI, 16–66).
Это последний круг Ада, разделённый, без видимых границ, на четыре концентрических пояса.
Первый пояс называется Каи́на (ст. 59), по имени Каина-братоубийцы. Здесь казнятся предатели родных. Они по шею погружены в лёд, и лица их обращены книзу.
Описанию Каины посвящены стихи 16–69. ( вернуться)
22. Злосчастным братьям — — двум братьям, графам Мангона (ст. 41), или, быть
может, вообще казнимым здесь грешникам. ( вернуться)
23. Танаис — греческое название реки Дона. ( вернуться)
24. Тамберник (другое чтение — Таберник) — название горы.
Старые комментаторы указывают, что она находится в Славонии. Быть может, это Фрушка Гора близ города Товарника. ( вернуться)
25. Пьетрапана (ныне Пания) — наиболее высокая гора в Апуанских Альпах, между реками
Серкьо и Магра, в Тоскане.( вернуться)
26. Таилище стыда — лицо, где проступает краска стыда. ( вернуться)
27. И увидал двоих... — то есть тех «злосчастных братьев», один из которых только что
окликнул Данте (ст. 21).
Это, как сообщает (ст. 55–60) их сосед,— братья Алессандро и Наполеоне дельи Альберти, графы Мангона, сыновья Альберто (ст. 56), владевшие
в конце XIII в. замками в долине реки Бизенцьо (ст. 57), впадающей в Арно. Взаимная вражда довела их до того, что они убили друг друга. ( вернуться)
28. И кто-то молвил.— — Это Камичон де’Пацци (ст. 67–68). ( вернуться)
29. Ни тот, которому… — как повествует роман о Ланчелоте (А., V, 128 и прим.),
король Артур, узнав о предательстве своего внебрачного сына Мордрека, пронзил его копьём насквозь, так что через рану проник солнечный луч и самая тень
его оказалась пронзённой. Умирая, Мордрек успел смертельно ранить Артура. ( вернуться)
30. Фокачча деи Канчельери, пистойец, предательски убил двух своих родственников. ( вернуться)
31. Сассоль Маскерони, флорентиец, убил своего племянника, чтобы завладеть наследством.
Убийцу прокатили в бочке, утыканной гвоздями, и обезглавили. Об этом говорили по всей Тоскане. ( вернуться)
32. Камичон де’Пацци — — Альберто Камичоне, предательски убил своего родственника,
объезжая с ним верхом их общие владения. ( вернуться)
33. Карлино — Карлино де’Пацци, родственник Камичоне.
Когда в 1302 г. флорентийские Чёрные осадили замок Пьянтравинье, где ещё держались изгнанные из Флоренции Белые, Карлино за деньги
предал замок в руки Чёрных, причем многие Белые были убиты, в том числе два его родственника. ( вернуться)
34. Потом я видел сотни лиц… — здесь начинается второй пояс девятого круга — Антенора (ст. 89),
где казнятся предатели родины и единомышленников.
Они, как и грешники Каи́ны, вмёрзли в лед по шею, и лица их также обращены книзу (ср. ст. 105), но ещё более обезображены холодом (ср. ст. 70–72).
Этот пояс назван по имени троянского вождя Антенора, которого послегомеровское предание изображало изменником. ( вернуться)
35. К той середине, где сходится всех тяжестей поток — то есть к средоточию Ада,
центру вселенной, на который она давит всей своей тяжестью (ср. А., XXXIV, 111; P., XXIX, 57). ( вернуться)
36. Была то воля... — то есть божья воля. ( вернуться)
37. Я одному ногой ушиб висок... — это Бокка дельи Абати (ст. 106).
В бою при Монтаперти (см. прим. А., X, 32–51) Бокка, предатель-гвельф, отрубил руку знаменосцу флорентийской конницы, что привело к замешательству
в рядах гвельфов и к их разгрому. ( вернуться)
38. Дуэра — Буозо да Дуэра.
В 1265 г. гибеллинская лига поручила ему преградить около Пармы дорогу французскому войску, которое шло в Рим к Карлу Анжуйскому, готовившемуся воевать
с Манфредом (см. прим. Ч., III, 112–113).
Но Дуэра, подкупленный «французскими денежками» (ст. 115) и сверх того присвоив себе деньги, полученные им от Манфреда, пропустил французов на юг.
( вернуться)
39. Беккерия — Тезауро деи Беккерия, папский легат (посол) во Флоренции.
После изгнания гибеллинов в 1258 г. (см. прим. А., X, 32–51) флорентийские гвельфы обвинили его в намерении предать город в руки гибеллинов и обезглавили его.
( вернуться)
40. Нашейник — часть (лат.). Здесь в смысле: шея. ( вернуться)
41. Джанни Сольданьер — знатный флорентиец, гибеллин.
В 1266 г. он изменил своим единомышленникам и возглавил движение, приведшее к торжеству гвельфов. ( вернуться)
42. Ганеллон — рыцарь-предатель, по вине которого Роланд погиб со всем своим войском
(А., XXXI, 16–18 и прим.).
Тебальделло деи Дзамбрази, фаэнтинец.
В 1280 г. кто-то из болонских гибеллинов, нашедших убежище в гибеллинской Фаэнце, похитил у Тебальделло двух свиней. Чтобы отомстить своим обидчикам,
Тебальделло передал слепок городских ключей болонским гвельфам, и те ночью проникли в город и устроили в нём погром. ( вернуться)
43. Тидей (греч. миф.) — один из семи царей, осаждавших Фивы
Смертельно раненный Меналиппом (Меланиппом), он нашел в себе силы убить его, потребовал, чтобы ему принесли его голову, и яростно вцепился в
нее зубами (Стаций, Фиваида, VIII, 717–767). ( вернуться)
|
| |
|
Прибытие Гериона, стража восьмого круга, где караются обманщики.
...И образ омерзительный обмана,
Подплыв, но хвост к себе не подобрав,
Припал на берег всей громадой стана...
Иллюстрации Гюстава Доре к 1-й части «Божественной комедии». Inferno (Ад), 1861 год.
|
|
|
| |
|
