Зарубежная литература |
| |
Данте Алигьери
(1265—1321) |
БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ [ 1]
(Перевод М. Лозинского) |
Ад
Чистилище
Рай
ЧИСТИЛИЩЕ[2]
ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ
Круг третий (окончание).— Круг четвёртый.— Унылые
1 Читатель, если ты в горах, бывало,
Бродил в тумане, глядя, словно крот,
Которому плева глаза застлала,
4 Припомни миг, когда опять начнёт
Редеть густой и влажный пар,— как хило
Шар солнца сквозь него сиянье льёт;
7 И ты поймёшь, каким вначале было,
Когда я вновь его увидел там,
К закату нисходившее светило.
9 Так, примеряясь к дружеским шагам
Учителя, я шёл редевшей тучей
К уже умершим под горой лучам.
13 Воображенье, чей порыв могучий
Подчас таков, что, кто им увлечён,
Не слышит рядом сотни труб гремучей,
16 В чём твой источник, раз не в чувстве он?
Тебя рождает некий свет небесный,
Сам или высшей волей источён.
19 Жестокость той, которая телесный[3]
Сменила облик, певчей птицей став,
В моём уме вдавила след чудесный;
22 И тут мой дух, всего себя собрав
В самом себе, всё прочее отринул,
С тем, что вовне, общение прервав.
25 Затем в моё воображенье хлынул
Распятый, гордый обликом, злодей,[4]
Чью душу гнев и в смерти не покинул.
28 Там был с Эсфирью верною своей
Великий Артаксеркс и благородный
Речами и делами Мардохей.
31 Когда же этот образ, с явью сходный,
Распался наподобье пузыря,
Лишившегося оболочки водной,—
34 В слезах предстала дева, говоря:[5]
«Зачем, царица, горестной кончины
Ты захотела, гневом возгоря?
37 Ты умерла, чтоб не терять Лавины,—
И потеряла! Я подъемлю гнёт
Твоей, о мать, не чьей иной судьбины».
40 Как грёза сна, когда её прервёт
Волна в глаза ударившего света,
Трепещет миг, потом совсем умрёт,—
43 Так было сметено виденье это
В лицо моё ударившим лучом,
Намного ярче, чем сиянье лета.
46 Пока, очнувшись, я глядел кругом,
Я услыхал слова: «Здесь восхожденье»,
И я уже не думал о другом,
49 И волю охватило то стремленье
Скорей взглянуть, кто это говорил,
Которому предел — лишь утоленье.
52 Но как на солнце посмотреть нет сил,
И лик его в чрезмерном блеске тает,
Так точно здесь мой взгляд бессилен был.
55 «То божий дух, и нас он наставляет
Без нашей просьбы и от наших глаз
Своим же светом сам себя скрывает.
58 Как мы себя, так он лелеет нас;
Мы, чуя просьбу и нужду другого,
Уже готовим, злобствуя, отказ.
61 Направим шаг на звук такого зова;
Идём наверх, пока не умер день;
Нельзя всходить средь сумрака ночного».
64 Так молвил вождь, и мы вступили в тень
Высокой лестницы, свернув налево;
И я, взойдя на первую ступень,
67 Лицом почуял как бы взмах обвева;
«Beati,— чей-то голос возгласил,—
Pacifici, в ком нет дурного гнева!»[6]
70 Уже к таким высотам уходил
Пред наступавшей ночью луч заката,
Что кое-где зажглись огни светил.
73 «О мощь моя, ты вся ушла куда-то!» —
Сказал я про себя, заметя вдруг,
Что сила ног томлением объята.
76 Мы были там, где, выйдя в новый круг,
Кончалась лестница, и здесь, у края,
Остановились, как доплывший струг.
79 Я начал вслушиваться, ожидая,
Не огласится ль звуком тишина;
Потом, лицо к поэту обращая:
82 «Скажи, какая,— я сказал,— вина
Здесь очищается, отец мой милый?
Твой скован шаг, но речь твоя вольна».
85 «Любви к добру, неполной и унылой,
Здесь придаётся мощность,— молвил тот.—
Здесь вялое весло бьёт с новой силой.
88 Пусть разум твой к словам моим прильнёт,
И будет мой урок немногословный
Тебе на отдыхе как добрый плод.
91 Мой сын, вся тварь, как и творец верховный,—
Так начал он,— ты это должен знать,[7]
Полна любви, природной иль духовной.
94 Природная не может погрешать;[8]
Вторая может целью ошибиться,
Не в меру скудной иль чрезмерной стать.
97 Пока она к высокому стремится,
А в низком за предел не перешла,
Дурным усладам нет причин родиться;
100 Но где она идет стезёю зла
Иль блага жаждет слишком или мало,
Там тварь завет творца не соблюла.
103 Отсюда ясно, что любовь — начало
Как всякого похвального плода,
Так и всего, за что карать пристало.
106 А так как взор любви склонён всегда
К тому всех прежде, кем она носима,
То неприязнь к себе вещам чужда.
109 И так как сущее неотделимо
От Первой сущности, она никак[9]
Не может оказаться нелюбима.
112 Раз это верно, остаётся так:
Зло, как предмет любви, есть зло чужое,
И в вашем иле вид её трояк.[10]
115 Иной надеется подняться вдвое,
Поправ соседа,— этот должен пасть,
И лишь тогда он будет жить в покое;
118 Иной боится славу, милость, власть
Утратить, если ближний вознесётся,
И неприязнь томит его, как страсть;
121 Иной же от обиды так зажжётся,
Что голоден, пока не отомстит,
И мыслями к чужой невзгоде рвётся.
124 И этой вот любви троякий вид
Оплакан там внизу; но есть другая,
Чей путь к добру — иной, чем надлежит.
127 Все смутно жаждут блага, сознавая,
Что мир души лишь в нём осуществим,
И все к нему стремятся, уповая.
130 Но если вас влечёт к общенью с ним
Лишь вялая любовь, то покаянных
Казнит вот этот круг, где мы стоим.
133 Ещё есть благо, полное обманных,
Пустых отрад, в котором нет того,
В чем плод и корень благ, для счастья данных.
136 Любовь, чресчур алкавшая его,
В трёх верхних кругах предаётся плачу;
Но в чем её тройное естество,
139 Я умолчу, чтоб ты решил задачу».
ПЕСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Круг четвёртый (продолжение)
1 Окончил речь наставник мой высокий
И мне глядел в глаза, чтобы узнать,
Вполне ли я постиг его уроки.
4 Я, новой жаждой мучимый опять,
Вовне молчал, внутри твердил: «Не дело
Ему, быть может, слишком докучать».
7 Он, как отец, поняв, какое тлело
Во мне желанье, начал разговор,
Чтоб я решился высказаться смело.
10 И я: «Твой свет так оживил мне взор,
Учитель, что ему наглядным стало
Всё то, что перед ним ты распростёр;
13 Но, мой отец, ещё я знаю мало,
Что́ есть любовь, в которой всех благих
И грешных дел ты полагал начало».
16 «Направь ко мне,— сказал он,— взгляд своих
Духовных глаз, и вскроешь заблужденье
Слепцов, которые ведут других.[11]
19 В душе к любви заложено стремленье,
И всё, что нравится, её влечёт,
Едва её поманит наслажденье.
22 У вас внутри воспринятым живёт
Наружный образ, к вам запав — таится
И душу на себя взглянуть зовёт;
25 И если им, взглянув, она пленится,
То этот плен — любовь; природный он,
И наслажденьем может лишь скрепиться.
28 И вот, как пламень кверху устремлён,
И первое из свойств его — взлетанье
К среде, где он прочнее сохранён,—[12]
31 Так душу пленную стремит желанье,
Духовный взлёт, стихая лишь тогда,
Когда она вступает в обладанье.
34 Ты видишь сам, как истина чужда
Приверженцам той мысли сумасбродной,
Что, мол, любовь оправдана всегда.
37 Пусть даже чист состав её природный;
Но если я и чистый воск возьму,
То отпечаток может быть негодный».
40 «Твои слова послушному уму
Раскрыли суть любви; но остаётся
Недоуменье,— молвил я ему.—
43 Ведь если нам любовь извне даётся
И для души другой дороги нет,
Ей отвечать за выбор не придётся».
46 «Скажу, что видит разум,— он в ответ.—
А дальше — дело веры; уповая,
Жди Беатриче, и обрящешь свет.
49 Творящее начало, пребывая[13]
Врозь с веществом в пределах вещества,
Полно особой силы, каковая
52 В бездействии незрима, хоть жива,
А зрима лишь посредством проявленья;
Так жизнь растенья выдаёт листва.
55 Откуда в вас зачатки постиженья,
Сокрыто от людей завесой мглы,
Как и откуда первые влеченья,
58 Подобные потребности пчелы
Брать мёд; и нет хвалы, коль взвесить строго,
Для этой первой воли, ни хулы.
61 Но вслед за ней других теснится много,
И вам дана способность править суд
И делать выбор, стоя у порога.
64 Вот почему у вас ответ несут,
Когда любви благой или презренной
Дадут или отпор, или приют.
67 И те, чья мысль была проникновенной,
Познав, что вам свобода врождена,
Нравоученье вынесли вселенной.
70 Итак, пусть даже вам извне дана
Любовь, которая внутри пылает,—
Душа всегда изгнать её вольна.
73 Вот то, что Беатриче называет
Свободной волей; если б речь зашла[14]
О том у вас, пойми, как подобает».
76 Луна в полночный поздний час плыла
И, понуждая звезды разредиться,
Скользила, в виде яркого котла,
79 Навстречу небу, там, где солнце мчится,[15]
Когда оно за Римом для очей
Меж сардами и корсами садится.
82 И тень, чьей славой Пьетола славней[16]
Всей мантуанской области пространной,
Сложила бремя тяготы моей.
85 А я, приняв столь ясный и желанный
Ответ на каждый заданный вопрос,
Стоял, как бы дремотой обуянный.
88 Но эту дрёму тотчас же унёс
Внезапный крик, и показались тени,
За нами обегавшие утёс.
91 Как некогда Асоп или Исмений[17]
Видали по ночам толпу и гон
Фивян во время Вакховых радений,
94 Так здесь несутся, огибая склон,—
Я смутно видел,— в вечном непокое
Те, кто благой любовью уязвлён.
97 Мгновенно это скопище большое,
Спеша бегом, настигло нас, и так,
Всех впереди, в слезах кричали двое:
100 «Мария в горы устремила шаг,[18]
И Цезарь поспешил, кольнув Марсилью,[19]
В Испанию, где ждал в Илерде враг».
103 «Скорей, скорей, нельзя любвеобилью
Быть вялым!— сзади общий крик летел.—
Нисходит милость к доброму усилью».
106 «О вы, в которых острый пыл вскипел
Взамен того, как хладно и лениво
Вы медлили в свершенье добрых дел!
109 Вот он, живой,— я говорю нелживо,—
Идёт наверх и только солнца ждёт;
Скажите нам, где щель в стене обрыва».
112 Так встретил вождь стремившийся народ;
Одна душа сказала, пробегая:
«Иди за нами и увидишь вход.
115 Потребность двигаться у нас такая,
Что ноги нас неудержимо мчат;
Прости, наш долг за грубость не считая.
118 Я жил в стенах Сан-Дзено как аббат,[20]
И нами добрый Барбаросса правил,
О ком в Милане скорбно говорят.[21]
121 Одну стопу уже во гроб поставил
Тот, кто оплачет этот божий дом,
Который он, имея власть, ославил,[22]
124 Назначив сына, зачатого злом,
С душой ещё уродливей, чем тело,
Не по уставу пастырствовать в нём».
127 Толпа настолько пробежать успела,
Что я не знаю, смолк он или нет;
Но эту речь душа запечатлела.
130 И тот, кто был мне помощь и совет,
Сказал: «Смотри, как двое там, зубами
Вцепясь в унынье, мчатся им вослед».[23]
133 «Не раньше,— крик их слышался за нами,—
Чем истребились те, что по дну шли,
Открылся Иордан пред их сынами.[24]
136 А те, что утомленья не снесли,
Когда Эней на подвиг ополчился,
Себя бесславной жизни обрекли».[25]
139 Когда их сонм настолько удалился,
Что видеть я его уже не мог,
Во мне какой-то помысел родился,
142 Который много всяких новых влёк,
И я, клонясь от одного к другому,
Закрыв глаза, вливался в их поток,
145 И размышленье претворилось в дрёму.
Песнь девятнадцатая >>>
Источник: Данте Алигьери. Божественная комедия. Перевод М.Лозинского. — М.: "Правда", 1982.
|
|
1. Да́нте Алигье́ри (1265—1321) — итальянский поэт, мыслитель,
богослов, один из основоположников литературного итальянского языка, политический деятель. Создатель «Комедии» (позднее получившей эпитет «Божественной»).
По собственному признанию Данте, толчком к пробуждению в нем поэта явилась трепетная и благородная любовь к дочери друга его отца Фолько
Портинари - юной и прекрасной Беатриче. Поэтическим документом этой любви осталась автобиографическая исповедь "Новая Жизнь" ("Vita nuova"),
написанная у свежей могилы возлюбленной, скончавшейся в 1290 году.
«Боже́ственная коме́дия» (итал. La Commedia, позже La Divina Commedia) — поэма, написанная Данте Алигьери в период приблизительно с 1308 по 1321 год и дающая
наиболее широкий синтез средневековой культуры и онтологию мира. Это настоящая средневековая энциклопедия научных, политических, философских, моральных,
богословских знаний.
Поэма делится на три части, или кантики, — «Ад», «Чистилище» и «Рай» — каждая из которых состоит из 33 песен (34 песни в первой части «Ад», как
символ дисгармонии). Вся она написана трёхстрочными строфами с особой схемой рифмовки, так называемыми терцинами. ( вернуться)
2. Чистилище (лат.) — Пройдя по узкому коридору из центра земли во второе её полушарие,
Данте и Вергилий оказываются на поверхности земли. Там, в середине острова, окружённого океаном, возвышается гора в форме усечённого конуса — Чистилище,
состоящее, как и Ад, из ряда кругов, сужающихся к вершине горы.
Ангел, охраняющий вход в чистилище, впускает Данте в первый круг чистилища, перед этим начертав мечом на его лбу семь P (Peccatum — грех), символизирующие
семь смертных грехов. С прохождением каждого круга исчезает по одной букве; когда, достигнув вершины Чистилища, Данте вступает в расположенный там «земной рай»,
он уже свободен от начертанных стражем чистилища знаков. Круги последнего населены душами грешников, искупающих свои прегрешения. Здесь очищаются гордецы,
принуждённые сгибаться под бременем давящих их спину тяжестей, завистники, гневливые, нерадивые, алчные и пр.
Вергилию, не узнавшему крещения, нет доступа в рай, поэтому он исчезает, доведя Данте до райских врат. ( вернуться)
3. Жестокость той… — Прокна, чтобы отомстить своему мужу — фракийскому царю Терею,
который изнасиловал её сестру Филомелу и вырезал у неё язык, убила своего сына Итиса и его мясом накормила отца (Метам., VI, 424–674).
Прокна (по тому варианту мифа, которому следует Данте) была превращена в соловья, а Филомела — в ласточку (ср. Ч., IX, 13–15). ( вернуться)
4. Распятый, гордый обликом, злодей… — Аман, приближённый персидского царя Артаксеркса,
злобствуя на Мардохея, замыслил его повесить и истребить всех иудеев.
Но царица Эсфирь, иудеянка, предотвратила его замысел, и царь велел повесить Амана на дереве, которое тот готовил для Мардохея (Библия). ( вернуться)
5. В слезах предстала дева… — Лавина, или Лавиния (А., IV, 125; Р., VI, 3), дочь царя
Лация, Латина, и Аматы.
Отец просватал её за троянского вождя Энея, а мать хотела выдать за Турна, царя рутулов. Смотря на битву троянцев с рутулами и думая,
что Турн убит, Амата «в мрачной ярости повесилась» (Эн., VII, 249–474; XII, 593–613). ( вернуться)
6. «Beati pacifici» (лат.) — «Блаженны миротворцы». ( вернуться)
7. Вергилий излагает учение о любви как об источнике всякого добра
и зла и поясняет градацию кругов Чистилища:
круги I, II, III — любовь к «чужому злу», то есть зложелательство (гордость, зависть, гнев);
круг IV — недостаточная любовь к истинному благу (уныние);
круги V, VI, VII — чрезмерная любовь к ложным благам (корыстолюбие, чревоугодие, сладострастие). ( вернуться)
8. Природная любовь — это естественное стремление тварей (будь то первичное
вещество, растение, животное или человек) к тому, что для них благотворно («Пир», III, 3). Она никогда не ошибается в выборе цели. ( вернуться)
9. Первая сущность — бог. ( вернуться)
10. В вашем иле — то есть на земле. ( вернуться)
11. Слепцов — то есть эпикурейцев, утверждающих, что «любовь оправдана всегда» (ст. 34–36). ( вернуться)
12. К среде, где он прочнее сохранён — то есть к сфере огня (см. прим. Ч., IX, 30). ( вернуться)
13. Творящее начало, по учению схоластов, есть то, что, соединяясь с веществом,
придаёт ему тот или иной вид бытия.
Для человека творящим началом является душа, пребывающая врозь с веществом в пределах вещества. Таящаяся в ней «особая сила» и
есть «природная любовь» (Ч., XVII, 19–27; XVIII, 19–27). ( вернуться)
14. Вот то, что Беатриче называет свободной волей. — См. Р., IV, 13–21:
По библейской легенде, вавилонские мудрецы не могли истолковать царю Навуходоносору позабытый им сон, и он велел их казнить, но гнев его прошел, когда
пророк Даниил напомнил ему этот сон и объяснил его значение. Так и Беатриче угадала сомнения поэта и разрешила их.;
См. Р., IV, 73–80; Р., V, 19–24. ( вернуться)
15. Навстречу небу. — Суточное перемещение Луны по небесной сфере происходит
с запада на восток.
Там, где солнце мчится… — Луна восходила в знаке Скорпиона и шла тем же путём, который проходит Солнце,
когда оно, вступив в это созвездие, кажется для обитателей Рима заходящим между Сардинией и Корсикой. ( вернуться)
16. Пьетола — родина Вергилия (см. прим. А., I, 69). ( вернуться)
17. Асоп и Исмений — реки в Беотии. ( вернуться)
18. Мария в горы устремила шаг. — По евангельской легенде, дева Мария поспешила
в горы, чтобы приветствовать свою родственницу Елисавету, зачавшую сына. ( вернуться)
19. Цезарь, вытеснив Помпея из Италии, быстро двинулся в Галлию,
оставил Требония и Децима Брута осаждать Марсилью (Массилию, Марсель) с суши и с моря, вступил в Испанию и около Илерды (Лерида)
принудил помпеянцев к сдаче (49 г. до н. э.). ( вернуться)
20. Сан-Дзено — монастырь в Вероне.
Имя говорящего здесь аббата остаётся невыясненным. ( вернуться)
21. Император Фридрих Барбаросса в 1162 г. разрушил сопротивлявшийся ему Милан;
вот почему в этом городе о нём «скорбно говорят». ( вернуться)
22. Одну стопу уже во гроб поставил Альберто делла Скала, властитель Вероны (умер в 1301 г.),
который незаконно назначил аббатом в Сан-Дзено своего побочного сына, хромоногого Джузеппе, человека безнравственного (умер в 1313 г.). ( вернуться)
23. Зубами вцепясь в унынье — то есть порицая этот грех. ( вернуться)
24. По библейской легенде, евреи, вышедшие из Египта по дну Чермного моря, побоялись
вступить в обетованную землю.
За это все совершеннолетние осуждены были умереть в пустыне, и только дети их, сорок лет спустя, наконец увидели Иордан. ( вернуться)
25. Малодушные спутники Энея, оставшиеся в Сицилии (Эн., V, 700–778). ( вернуться)
|
| |
|
Пия де Толомеи – дама родом из Сиены, предположительно жившая в XIII веке и убитая своим мужем.
...То вспомни также обо мне, о Пии!
Я в Сьене жизнь, в Маремме смерть нашла...
Иллюстрации Гюстава Доре ко 2-й части «Божественной комедии». Purgatory (Чистилище), 1868 год.
В 1855 году Гюстав Доре (1832-1883) начинает работу над серией иллюстраций к «Божественной комедии» Данте Алигьери, открыв тем самым грандиозный творческий проект
«Шедевры литературы».
|
|
|
| |
|
