Зарубежная литература |
| |
Данте Алигьери
(1265—1321) |
БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ [ 1]
(Перевод М. Лозинского) |
Ад
Чистилище
Рай
РАЙ[2]
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Седьмое небо — Сатурн — Созерцатели
1 Уже моя властительница снова
Мои глаза и дух мой призвала,
И я отторгся от всего иного.
4 Она, не улыбаясь, начала:
«Ты от моей улыбки, как Семела[3],
Распался бы, распавшись, как зола.
7 Моя краса, которая светлела
На ступенях чертогов божества,
Как видел ты, к пределу от предела,
10 Когда б не умерялась, такова,
Что, смертный, испытав ее сверканье,
Ты рухнул бы, как под грозой листва.
13 Мы на седьмое вознеслись сиянье,[4]
Которое сейчас под жгучим Львом[5]
С ним излучает слитное влиянье.
16 Вослед глазам последовав умом,
Преобрази их в зеркала видений,
Встающих в этом зеркале большом».[6]
19 Кто ведал бы, как много упоений
В лице блаженном почерпал мой взгляд,
Когда был призван к смене впечатлений,
22 Тот понял бы, как я свершить был рад
Все то, что госпожа повелевала,
Когда б он взвесил чаши двух услад.[7]
25 В глубинах мирокружного кристалла,[8]
Который как властитель[9] наречен,
Под чьей державой мертвым зло лежало,
28 Всю словно золото, где луч зажжен,
Я лестницу увидел восходящей
Так высоко, что взор мой был сражен.
31 И рать огней увидел нисходящей
По ступеням, и мнилось — так светла
Вся яркость славы, в небесах горящей.
34 И как грачи, едва заря взошла,
Обычай свой блюдя, гурьбой толкутся,
Чтоб отогреть застывшие крыла,
37 Потом летят, одни — чтоб не вернуться,
Другие — чтоб вернуться поскорей,
А третьи все над тем же местом вьются,
40 Так поступал и этот блеск огней,
К нам с высоты стремившийся согласно, —
Столкнувшись на одной из ступеней.
43 И к нам ближайший просиял так ясно,
Что в мыслях я промолвил: «Этот знак
Твоей любви понятен мне безгласно».
46 Но мне внушавшая, когда и как
Сказать и промолчать, тиха; желанье
Я подавляю, и мой выбор благ.
49 Она увидела мое молчанье,
Его провидя в видящем с высот,
И мне сказала: «Утоли алканье!»
52 Я начал: «По заслугам я не тот,
Чья речь достойна твоего ответа.
Но, ради той, кто мне просить дает,
55 О жизнь блаженная, ты, что одета
Своею радостью, скажи, зачем
Ты стала близ меня в сиянье света;
58 И почему здесь в этой тверди нем
Напев, который в нижних кругах Рая
Звучит так сладко, несравним ни с чем».
61 «Твой слух, как зренье, смертей, — отвечая,
Он молвил. — Потому здесь не поют,
Не улыбнулась путница святая.[10]
64 Я, снизошед, остановился тут,
Чтоб радостным почтить тебя приветом
Слов и лучей, в которых я замкнут.
67 Не большая любовь сказалась в этом:
Такой и большей пламенеют там,
Вверху,[11] как зримо по горящим светам;
70 Но высшая любовь, внушая нам
Служить тому, кто правит всей вселенной,
Здесь назначает, как ты видишь сам».
73 «Мне ясно, — я сказал, — о свет священный,
Что вольною любовью побужден
Ваш сонм идти за Волей сокровенной;
76 Но есть одно, чем разум мой смущен:
Зачем лишь ты средь стольких оказался
К беседе этой предопределен».
79 Еще последний слог мой не сказался,
Когда, средину претворяя в ось,
Огонь, как быстрый жернов, завращался,
82 И из любви, в нем скрытой, раздалось:
«Свет благодати на меня стремится,
Меня облекший пронизав насквозь,
85 И, с ним соединясь, мой взор острится,
И сам я так взнесен, что мне видна
Прасущность, из которой он струится.
88 Так пламенная радость мне дана,
И этой зоркости моей чудесной
Воспламененность риз моих равна.
91 Но ни светлейший дух в стране небесной,
Ни самый вникший в бога серафим
Не скажут тайны, и для них безвестной.
94 Так глубоко ответ словам твоим
Скрыт в пропасти предвечного решенья,
Что взору сотворенному незрим.
97 И ты, вернувшись в смертные селенья,
Скажи об этом, ибо там спешат
К ее краям тропою дерзновенья.
100 Ум, здесь светящий, там укутан в чад;
Суди, как на земле в нем сила бренна,
Раз он бессилен, даже небом взят».
103 Свои вопросы я пресек мгновенно,
Стесняемый преградой этих слов,
И лишь — кто он,[12] спросил его смиренно.
106 «Есть кряж меж италийских берегов,
К твоей отчизне близкий и намного
Взнесенный выше грохота громов;
109 Он Катрию отводит в виде рога,
Сходящего к стенам монастыря,
Который служит почитанью бога».[13]
112 Так в третий раз он начал, говоря.
«Там, — продолжал он мне, благоречивый, —
Я так окреп, господень труд творя,
115 Кто, добавляя к пище сок оливы,
Легко сносил жары и холода,
Духовным созерцанием счастливый.
118 Скит этот небу приносил всегда
Обильный плод; но истощился рано,
И ныне близок день его стыда.
121 В той киновии был я Пьер Дамьяно,
И грешный Петр был у Адрийских вод,
Где инокам — Мариин дом охрана.[14]
124 Когда был близок дней моих исход,
Мне дали шляпу[15] противу желанья,
Ту, что от худа к худшему идет.
127 Ходили Кифа и Сосуд Избранья[16]
Святого духа, каждый бос и худ,
Питаясь здесь и там от подаянья.
130 А нынешних святителей ведут
Под локотки, да спереди вожатый, —
Так тяжелы! — да сзади хвост несут.
133 И конь и всадник мантией объяты, —
Под той же шкурой целых два скота.
Терпенье божье, скоро ль час расплаты!»
136 При этом слове блески, больше ста,
По ступеням, кружась, спускаться стали,
И, что ни круг, росла их красота.
139 Потом они умолкшего обстали
И столь могучий испустили крик,
Что здесь[17] подобье сыщется едва ли.
142 Слов я не понял; так был гром велик.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Седьмое небо — Сатурн (окончание) — Вознесение в восьмое, звездное небо
1 Объят смятеньем, я направил взоры
К моей вожатой, как малыш спешит
Всегда туда, где верной ждет опоры;
4 Она, как мать, чей голос так звучит,
Что мальчик, побледневший от волненья,
Опять веселый обретает вид,
7 Сказала мне: «Здесь горние селенья.
Иль ты забыл, что свят в них каждый миг
И все исходит от благого рвенья?
10 Суди, как был бы искажен твой лик
Моей улыбкой и поющим хором,
Когда тебя так потрясает крик,
13 Непонятый тобою, но в котором
Предвозвещалось мщенье, чей приход
Ты сам еще увидишь смертным взором.
16 Небесный меч ни медленно сечет,
Ни быстро, разве лишь в глазах иного,
Кто с нетерпеньем иль со страхом ждет.
19 Теперь ты должен обернуться снова;
Немало душ, одну другой славней
Увидишь ты, мое исполнив слово».
22 Я оглянулся, повинуясь ей;
И мне станица мелких сфер предстала,
Украшенных взаимностью лучей.
25 Я был как тот, кто притупляет жало
Желания и заявить о нем
Не смеет, чтоб оно не раздражало.
28 Но подплыла всех налитей огнем
И самая большая из жемчужин
Унять меня в томлении моем.
31 В ней я услышал[18]: «Будь твой взор так дружен,
Как мой, с любовью, жгущей нашу грудь,
Вопрос твой был бы в слове обнаружен.
34 Но я, чтоб не замедлен был твой путь
К высокой цели, не таю ответа,
Хоть ты уста боишься разомкнуть.
37 Вершину над Касино[19] в оны лета
Толпами посещал в урочный час
Обманутый народ,[20] противник света.
40 Я — тот, кто там поведал в первый раз,
Как назывался миру ниспославший
Ту истину, что так возносит нас;
43 По милости, мне свыше воссиявшей,
Я всю округу вырвал из тенет
Нечистой веры, землю соблазнявшей.
46 Все эти светы были, в свой черед,
Мужи, чьи взоры созерцали бога,
А дух рождал священный цвет и плод.
49 Макарий здесь, здесь Ромоальд,[21] здесь много
Моих собратий, чей в монастырях
Был замкнут шаг и сердце было строго».
52 И я ему: «Приязнь, в твоих словах
Мне явленная, и благоволенье,
Мной видимое в ваших пламенах,
55 Моей души раскрыли дерзновенье,
Как розу раскрывает солнца зной,
Когда всего сильней ее цветенье.
58 И я прошу; и ты, отец, открой,
Могу ли я пребыть в отрадной вере,
Что я узрю воочью образ твой».
61 И он мне: «Брат, свершится в высшей сфере[22]
Все то, чего душа твоя ждала;
Там все, и я, блаженны в полной мере.
64 Там свершена, всецела и зрела
Надежда всех; там вечно пребывает
Любая часть недвижной, как была.
67 То — шар вне места, остий он не знает;
И наша лестница, устремлена
В его предел, от взора улетает.
70 Пред патриархом Яковом она
Дотуда от земли взнеслась когда-то,
Когда предстала, ангелов полна.[23]
73 Теперь к ее ступеням не подъята
Ничья стопа, и для сынов земли
Писать устав мой — лишь бумаги трата.
76 Те стены, где монастыри цвели, —
Теперь вертепы; превратились рясы
В дурной мукой набитые кули.
79 Не так враждебна лихва без прикрасы
Всевышнему, как в нынешние дни
Столь милые монашеству запасы.
82 Все, чем владеет церковь, — искони
Наследье нищих, страждущих сугубо,
А не родни[24] иль якобы родни.
85 Столь многое земному телу любо,
Что раньше минет чистых дум пора,
Чем первый желудь вырастет у дуба.
88 Петр[25] начинал без злата и сребра,
А я — молитвой и постом упорным;
Франциск смиреньем звал на путь добра.
91 И ты, сравнив с почином благотворным
Тот путь, каким преемники идут,
Увидишь сам, что белый цвет стал черным.
94 Хоть в том, как Иордан был разомкнут
И вскрылось море, промысл объявился
Чудесней, чем была бы помощь тут».
97 Так он сказал и вновь соединился
С собором, и собор слился тесней;
Затем, как вихорь, разом кверху взвился.
100 Моя владычица вдоль ступеней
Меня взметнула легким мановеньем,
Всесильным над природою моей;
103 Ни вверх, ни вниз естественным движеньем
Так быстро не спешат в земном краю,
Чтобы с моим сравниться окрыленьем.
106 Читатель, верь, — как то, что я таю
Надежду вновь обресть усладу Рая,
Которой ради, каясь, перси бью, —
109 Ты не быстрей обжег бы, вынимая,
Свой перст в огне, чем предо мной возник
Знак, первый вслед Тельцу,[26] меня вбирая.
112 О пламенные звезды, о родник
Высоких сил, который возлелеял
Мой гений, будь он мал или велик![27]
115 Всходил меж вас, меж вас к закату реял
Отец всего, в чем смертна жизнь, когда
Тосканский воздух на меня повеял;[28]
118 И мне, чудесно взятому туда,
Где ходит свод небесный, вас кружащий,[29]
Быть в вашем царстве выпала чреда.
121 К вам устремляю ныне вздох молящий,
Дабы мой дух окреп во много крат
И трудный шаг[30] свершил, его манящий.
124 «Так близок ты к последней из отрад, —
Сказала Беатриче мне, — что строгий
Быть должен у тебя и чистый взгляд.
127 Пока ты не вступил в ее чертоги,
Вниз посмотри, — какой обширный мир
Я под твои уже повергла ноги;
130 Чтоб уготовать в сердце светлый пир
Победным толпам,[31] что сюда несутся
С веселием сквозь круговой эфир».
133 Тогда я дал моим глазам вернуться
Сквозь семь небес — и видел этот шар[32]
Столь жалким, что не мог не усмехнуться;
136 И чем в душе он меньший будит жар,
Тем лучше; и к другому обращенный
Бесспорнейшую мудрость принял в дар.
139 Я дочь Латоны[33] видел озаренной
Без тех теней,[34] чье прежде естество
Искал в среде густой и разреженной.
142 Я вынес облик сына твоего,
О Гиперион[35]; и постиг круженье,
О Майя и Диона,[36] близ него.
145Я созерцал смягченное горенье
Юпитера меж сыном и отцом;[37]
Мне уяснилось их перемещенье.
148 И быстроту свою, и свой объем
Все семеро представили мне сами,
И как у всех — уединенный дом.
151 С нетленными вращаясь Близнецами,
Клочок, родящий в нас такой раздор,
Я видел весь, с горами и реками.[38]
154 Потом опять взглянул в прекрасный взор.
Песнь двадцать третья >>>
Источник: Данте Алигьери. Божественная комедия. Перевод М.Лозинского. – М.: Правда, 1982.
|
|
1. Да́нте Алигье́ри (1265–1321) – итальянский поэт, мыслитель,
богослов, один из основоположников литературного итальянского языка, политический деятель. Создатель «Комедии» (позднее получившей эпитет «Божественной»).
По собственному признанию Данте, толчком к пробуждению в нем поэта явилась трепетная и благородная любовь к дочери друга его отца Фолько
Портинари — юной и прекрасной Беатриче. Поэтическим документом этой любви осталась автобиографическая исповедь "Новая Жизнь" ("Vita nuova"),
написанная у свежей могилы возлюбленной, скончавшейся в 1290 году.
«Боже́ственная коме́дия» (итал. La Commedia, позже La Divina Commedia) – поэма, написанная Данте Алигьери в период приблизительно с 1308 по 1321 год и
дающая наиболее широкий синтез средневековой культуры и онтологию мира. Это настоящая средневековая энциклопедия научных, политических, философских, моральных,
богословских знаний.
Поэма делится на три части, или кантики, – «Ад», «Чистилище» и «Рай» – каждая из которых состоит из 33 песен (34 песни в первой части «Ад», как
символ дисгармонии). Вся она написана трёхстрочными строфами с особой схемой рифмовки, так называемыми терцинами. ( вернуться)
2. «Рай», около 1315–1321, эта часть вышла в свет уже после смерти поэта.
В земном раю Данте встречает Беатриче, восседающую на колеснице, запряжённой грифом (аллегория торжествующей церкви); она убеждает Данте покаяться и
возносит его, уже просветлённого, на небеса.
В третьей кантике поэмы Данте странствует по семи сферам рая, опоясывающим землю и соотносимым с семью планетами (согласно принятой тогда Птолемеевой системе):
сферы Луны, Меркурия, Венеры и т. п., за ними расположены сферы неподвижных звёзд, хрустальная сфера и Эмпирей, – бесконечная область, предназначенная для
блаженных, созерцающих Бога, – последняя сфера, дающая жизнь всему сущему. Пролетая по сферам, ведомый Бернардом, Данте видит императора Юстиниана,
знакомящего его с историей Римской империи, учителей веры, мучеников за веру (их сияющие души образуют сверкающий крест); возносясь всё выше и выше,
Данте видит Христа и деву Марию, ангелов и, наконец, перед ним раскрывается «небесная Роза» – местопребывание блаженных. Здесь Данте приобщается
высшей благодати, достигая общения с Творцом. ( вернуться)
3. Семела – см. прим. А., XXX, 1–12. ( вернуться)
4. Мы на седьмое вознеслись сиянье – то есть на планету Сатурн, где
поэту предстанут души тех, кто посвящал себя созерцанию бога. ( вернуться)
5. Под жгучим Львом. – В марте–апреле 1300 г. Сатурн находился в
созвездии Льва. ( вернуться)
6. В этом зеркале большом – то есть в этой планете. ( вернуться)
7. Чаши двух услад – то есть радость созерцать Беатриче и радость ей
повиноваться, переведя взгляд на другое. ( вернуться)
8. В глубинах мирокружного кристалла – то есть внутри Сатурна,
движущегося вокруг Земли. ( вернуться)
9. Властитель – Сатурн (Кронос), сын Урана и Геи, отец Зевса (Юпитера), бог-миродержец,
при котором на земле был золотой век (А., XIV, 96). ( вернуться)
10. Смысл: "Твой слух смертей и не вынес бы нашего пения, как твое
зренье не вынесло бы улыбки Беатриче". ( вернуться)
11. Вверху – то есть на высших ступенях этой лестницы. ( вернуться)
12. Кто он – Петр Дамиани, богослов XI в. (см. ст. 121). ( вернуться)
13. Катрия – возвышенность в центральной части Апеннин. На ее
склоне расположен монастырь Фонте Авеллана. ( вернуться)
14. Грешный Петр – так называл себя Петр Дамиани (Пьер Дамьяио), живший, по преданию, одно
время у Адрийских вод, в монастыре Санта-Мария, близ Равенны. ( вернуться)
15. Шляпу – кардинальскую. (В действительности лишь в середине XIII в.
отличием кардинальского сана стала красная шляпа.) ( вернуться)
16. Кифа (еврейск. – камень) – апостол Петр. Сосуд Избраньяапостол
Павел (А., II, 28). ( вернуться)
17. Здесь – то есть на земле. ( вернуться)
18. В ней я услышал. – Говорящий – Бенедикт Нурсийский (480–543),
основатель монашеского ордена бенедиктинцев. ( вернуться)
19. Вершину над Касино – то есть вершину горы Монте-Касино (Южная Италия), на склоне
которой расположен город Касино (римский Касинум).
Бенедикт разрушил стоявший там храм Аполлона и построил на этом месте главный монастырь своего ордена. ( вернуться)
20. Обманутый народ – то есть язычники. ( вернуться)
21. Макарий Александрийский – отшельник IV в. Ромоальд дельи Онести
(умер в 1227 г.) – основатель монашеского ордена камальдолитов (камальдулов).( вернуться)
22. В высшей сфере – то есть в Эмпирее (Р., XXXII, 35). ( вернуться)
23. Пред патриархом Яковом – ссылка на библейскую легенду о
лестнице, приснившейся Якову. ( вернуться)
24. А не родни – то есть не родственников духовных лиц. ( вернуться)
25. Петр – апостол, первый папа. ( вернуться)
26. Знак, первый вслед Тельцу. – В зодиаке за Тельцом следует
созвездие Близнецов (ст. 151), где и оказался Данте, вознесясь в восьмое небо (небо звезд). ( вернуться)
27. О пламенные звезды... – родившиеся под знаком Близнецов считались, по учению
астрологов (см. прим. А., XV, 55), предрасположенными к "письменности, науке и знанию". ( вернуться)
28. Отец всего, в чем смертна жизнь – то есть солнце.
Средневековая астрономия считала, что Солнце находится в созвездии Близнецов с 21 мая по 20 июня.
В примечании к первому стиху "Ада" Боккаччо приводит слова одного равеннского старожила, друга Данте, которому поэт незадолго до смерти
(наступившей в Равенне 13 сентября 1321 г.) сказал, что в мае месяце ему исполнилось пятьдесят шесть лет. Из сопоставления этого свидетельства со
стихами 112–117 можно заключить, что Данте родился в последнюю декаду мая 1265 г. ( вернуться)
29. Свод небесный, вас кружащий – то есть восьмое небо. ( вернуться)
30. Трудный шаг – то есть трудную задачу описания высших райских сфер. ( вернуться)
31. Победным толпам – то есть душам торжествующих (см. Р., XXIII, 19–21).
( вернуться)
32. Этот шар – то есть нашу Землю. ( вернуться)
33. Дочь Латоны – Луна (Р., X, 67). ( вернуться)
34. Без тех теней – то есть без лунных пятен (Р., II, 49–148). Теперь
Данте видит обратную сторону Луны. ( вернуться)
35. Гиперион – сын Урана и Геи, отец Гелиоса (солнца). ( вернуться)
36. Майя – мать Меркурия. Диана – мать Венеры (Р., VIII, 1–7). Данте, обращаясь к ним, говорит,
что постиг круженье их детей близ Солнца, вокруг Земли. ( вернуться)
37. Смягченное горенье... – умеренный Юпитер расположен между
знойным сыном (Марсом) и холодным отцом (Сатурном). ( вернуться)
38. Клочок – то есть земную сушу. Данте видит ее всю, потому что находится над меридианом
Иерусалима, расположенного, по его географии, посредине обитаемой суши (см. прим. Ч., II, 4–6). ( вернуться)
|
| |
|
Мириады светящихся душ.
Так видел я — несчетность блесков мчится
Навстречу нам...
Иллюстрации Гюстава Доре к 3-й части «Божественной комедии». Paradise (Рай), 1868 год.
В 1855 году Гюстав Доре (1832-1883) начинает работу над серией иллюстраций к «Божественной комедии» Данте Алигьери, открыв тем самым грандиозный творческий проект
«Шедевры литературы».
|
|
|
| |
|
